«Ты слышишь, чайник закипел,
Заварим чаю,
Нет, я прошу – ты завари сама...
Сегодня как-то не у дел:
Сижу, скучаю,
Гляжу в окно, когда придет зима
Мой милый друг,
Не лень то, а усталость,
Из твоих рук
Я выпью, может быть,
То, что во век и сроду не пивАлось,
И что, быть может, мне позволит дальше жить.»
( «Чашка чая», из меня )
За окнами зима. Грачей крикливых стаи,
как черный снег, кружатся над землей.
Фонарь разбитой головой качает
и лед скрипит под шинами. Порой
доносит ветер музыку из бара,
в котором загуляли моряки,
а к вечеру засветятся ларьки
огнями разноцветного пожара.
Рука рисует знаки на стекле,
значенье их теряется во мгле…
Но тонет взгляд в замысловатой вязи
и мысль на крыльях птицею летит
туда, где возле леса дом стоит,
и небо выткано холстом из серой бязи.
Вокруг снега пушистым белым мхом
лежат на крышах, ветках и заборах,
и из трубы восходит дым столбом,
и в окнах свет плетет из штор узоры.
Собачий лай и звонкий детский смех
ласкают слух, порхая над долиной,
и Месяц замедляет легкий бег,
залюбовавшись этою картиной.
А мне б на миг лишь только, чуть дыша,
пройтись по дому легкой песней скрипки,
коснуться теплой щечки Малыша,
Собаку потрепать за шерсть с улыбкой,
пожать большую крепкую ладонь,
в глазах увидеть мягкий отблеск печи,
и нежные обнять тихонько плечи
той, что зажгла и теплит в ней огонь.
Припав губами к терпкой чашке чая,
смахнув с ресницы трепетность слезы,
исчезнуть незаметно, не прощаясь,
и снегом замести свои следы.