– Ты к этому причастен?
Лютик вздрогнул и обернулся. У опирающейся о ствол дриады волосы серебрились, это было видно даже в утреннем полумраке.
– Отвратительная картинка, – сказала она, скрещивая руки на груди. – Человек, который всё потерял. Знаешь, певун, это любопытно. В своё время мне казалось, что всего потерять нельзя, всегда что-то, да остаётся. Всегда. Даже во времена презрения, когда наивность может отыграться самым чудовищным образом, нельзя потерять всё. А ведьмак… Он потерял несколько кварт крови, возможность нормально ходить, частично власть над левой рукой, ведьмачий меч, любимую женщину, чудом найденную дочь, веру… Но, подумала я, но ведь что-то должно было у него остаться? Я ошибалась. У него уже нет ничего… Даже бритвы.
Лютик молчал. Дриада не шелохнулась.
– Я спросила, ты причастен к этому? – продолжила она после недолгого молчания. – Но, видимо, спросила напрасно. Конечно, причастен. Ты же его друг. А если у тебя есть друзья и всё-таки ты всё теряешь, значит, виноваты друзья. В том, что сделали, и в том, чего не сделали. В том, что не знали, что следует сделать.
– А что я мог? – шепнул он. – Что я мог сделать?
А. Сапковский, Час Презрения
Помнишь рассвет, что навеки остался с тобой:
Длинные тени, вплетённые в хрупкие сны,
Шелест листвы, беспокойный зелёный прибой,
Шёпот дриады, стыдливую горечь вины?
Помнишь, конечно, такое нельзя позабыть:
Голос, безжалостно режущий сердце клинком,
Тяжесть бессилья, готовность по-волчьи завыть,
Слёзы души и несбывшийся спор о былом.
Помнишь упрёк, что вонзился кинжалом под грудь,
Выбив ударом привычную твердь из-под ног?
Разве ведьмак в одиночку проделал свой путь,
Разве ты сделал не всё, что действительно мог?
Нет ничего тяжелей оправданий пустых:
Только в делах проверяется искренность слов.
Ты промолчал – и как будто застыл у черты,
Ставшей границей в сумятице жизненных снов.
Ты не нашёл, что сказать, отвергая упрёк.
Ты, для которого слово – живая струна!
Холод вины захлестнул и в былое повлёк,
В омуте памяти ил поднимая со дна.
Верно, бывало, что ты был обузой в пути,
Было и так, что бежал от возможной борьбы.
Только при этом ни разу, решившись идти,
После уже не спешил отклониться с тропы.
Ты лучше многих узнал ремесло ведьмака,
Грани ведьмачьей души стали частью твоей.
Правду о них ты укрыл в глубине тайника,
Имя которому – дружба в сумятице дней.
Этот секрет ты сберёг от ищеек войны,
Болью своей выкупая его у других.
Только под взглядом дриады оттенок вины
Вдруг пробудился, в молчаньи давая ростки.
Как ей поведать о собственной вере в того,
Кто неожиданно стал тебе ближе, чем брат,
Кто, разрушая себя, плыл на самое дно,
Сталью клинка отрезая дорогу назад.
Как рассказать о решимости следом нырнуть,
Звонким аккордом взорвать ломкий круг тишины.
Как объяснить, что пришёл ему веру вернуть,
Музыкой сердца раскрасить бесцветные сны.
Только – смолчал, не ответил ничем на упрёк,
Выпил до дна горький кубок озвученных слов.
…Только – запомнил, как вспыхнул живой уголёк,
Стойким теплом пересиливший холод ветров.
(10 июня 2010 года)