Где утренний воздух распахнут
во чрево неяркого дня,
сирени отчаянно пахнут,
несбывшимся чем-то маня.
Зачем этот морок лиловый,
тревожный и призрачный свет,
взыскующий смысла и слова,
которых не помню и нет?
Скажи мне, кому это надо –
повыгнав домашних синиц,
искать журавлиного ада
и света небесных зарниц?
Под плёнкой привычек и страха –
спокойная мёртвая гладь,
свобода – тотемная птаха –
совсем разучилась летать.
Уткнёшься июню в колени
и плачешь - по-детски, навзрыд
…холодное пламя сиреней
над площадью старой горит.