Виктору Наму
Терпкость, сухость во рту…
Над задымленной степью Ногая
одинокая птица стремится загладить черту
на версту между небом и мной,
в пустоте неземной
полагая,
что крылу не резон,
прожигая, чернить горизонт.
Конь издох, у безводья поводья к губному надрыву
до нарыва прорвав… Не ножом, а обломком струны
ковырну ему за ухом, кровь соберу на поживу,
не напьюсь – поклянусь: не оставить от этой страны
ни стены, ни людей, ни скота и ни камня на камне,
белых девок – в полон, баб - в распыл. Гей, славяне, не трусь!
Где же Русь?
Не злодей – не владей. Ваша вошь от святош – на черта мне?
Где мой кровный улус?
Впрочем, солнце взойдет, разберусь.
Безлошадный народ жрёт траву как рогатые твари,
тащит в рот корнеплод и себе, и скотине в расход.
Старцы пьют молоко! Дети хлещут компот! Ох, ударю…
Ох, ударю… но - чем?
Написать бы письмо государю,
что он правит не тем
и не там, да гонец-скороход
убежал на восток то ль с доносом, то ль с толстой депешей
про квартальный отчет о победах и списком властей
всех мастей.
«Государь, все в измене - и конный, и пеший,
тьмы на две или три, если пеших считать за людей.
Государь, старый сотник спросил у меня, кровью брызжа:
Что воюем, дружок? Бережок да гнилая река…
Я ему: на века! - прошептал, понимая, что ближе
старику в Забайкалье, чем в Калке валять дурака
перед небом.
Мой хан, ни пространство сие, ни рабыни,
ни рабы, ни земля и ни скот не достойны хвоста
дряхлой клячи обозной, куста помертвевшей полыни,
как талмудят хазары: сует суета, суета…»
Ветер вертит кошму. Не пойму – где тут солнце восходит?
Хан, куда мне податься и драться за что не берусь
догадаться, хоть крови хватило, и на небосводе
не светило зияет - Ярило взывает к свободе.
От кого и зачем? Только степи кругом. Где же Русь?
http:///vm.ru/tv/