Обычно на дачное жительство мы со всей нашей хвостатой живностью и домашним скарбом, отслужившим свой век в столице, переезжаем в конце апреля – начале мая, когда тепло еще не установилось и возвратные холода раз за разом дают о себе знать, а потому для наших хвостатых мышеловов приходится время от времени топить печь. Печь приходится топить также и осенью – ночные холода со временем выстуживают хату, вот и подтапливаем, чтобы поддерживать для наших любимцев комфортную температуру.
История эта произошла осенью и протекала без моего непосредственного участия - подвернулась небольшая работа по договору, и я на несколько дней уехал в столицу, оставив Ларису на беспокойном хозяйстве из 6 котов. А потому, в виде исключения, изменю своему правилу вести рассказ только от первого лица – история достойна такого исключения. Итак, дадим слово Ларисе.
Было раннее утро бабьего лета, а потому росистое и прохладное. Солнца пока не было, но день, как и предыдущий, обещал быть теплым, хотя столбик термометра с этим был не согласен. Предыдущий теплый день не очень-то прогрел избу, и теплолюбивые сиамцы жались друг к другу и не рисковали выходить во двор – надо было топить печь.
Я пересчитала котов, заложила растопку, принесла и заложила мелкие полешки, затопила печь и пошла к колодцу за водой – прямо в ведре погреть на печи для хозяйственных нужд. Коты по-прежнему жались друг к другу на диване в прихожей, но стало их вроде бы меньше. Пересчитала заново – так и есть, одного не хватало! Дверь была заперта, прятаться коту было решительно негде, да и незачем, сердце екнуло от нехорошего предчувствия – не хватало любознательного Тимоши, а от него можно было ждать всякого. Печную и каминную заслонки я закрыла автоматом - угарный дым полез изо всех щелей. На плите стояло ведро с водой, и я прямо через открытую конфорку залила уже разгоревшиеся дрова. Теперь к угарному газу добавился еще и пар. Входные двери уже были нараспашку – это Лакки постарался, единственный наш кот, который с легкостью открывал любые двери и запоры. Но о нем особая история, а пока коты высыпались на крыльцо и недоуменно переглядывались – за что им с утра такая «катавасия»? Поленья в печи еще тлели, пришлось вытащить их на травку – настало время все хорошенько обмозговать. Опять пересчитала котов – Тимоши по-прежнему не было. Захолонуло сердце – неужели загубила невинную душу?
Открыла окна, сквозняком вытянуло газ и пар, из открытой печи не доносилось ни звука. Оно и понятно – в недрах этого капитального строения заглохнет любой звук. Я села и заплакала. Вот так плакала и молилась не знаю, сколько времени, а потом позвонила Анатолию.
Прерву на время описание очевидицы и несколько слов скажу от себя. Я уже разогрел микроанализатор и собирался приступить к измерениям, когда позвонила Лариса, жалобно и несвязно, хлюпая носом, изложила мне эту почти криминальную жалостливую историю, и попросила совета. Был уже полдень, ближайшая электричка, на которую я успевал, отходила только в пять вечера – оставалось ждать и надеяться. Еще было время, и я решил сделать самые срочные измерения, но какие тут измерения, когда в голове только одно – а как нам достать из системы дымоходов трупик нашего любознайки. То, что Тимоша, скорее всего, задохнулся в дымоходах, в этом я не сомневался, надо было только определить где, и решить как его оттуда вытащить. Ничего лучшего, как полностью разобрать печь, в голову не приходило. У печи и у камина свои дымоходы, которые затем выходят в одну широкую (чтобы была лучше тяга у камина) трубу. По той же причине (для лучшей тяги) труба была выше нашей и без того высокой остроконечной крыши. Как в этой печно-каминной конструкции под потолок проходят дымоходы я не знал, а потому надо было, скорее всего, начинать разборку с высоченной трубы.
Положение осложнялось тем, что это кирпичное строение не имело своего фундамента, а было элементом конструкции дома, стояло просто на полу на специально проложенных дополнительных балках, так что считай надо было почти что дом разобрать. И какая уж тут работа при таких мыслях, а потому, промучившись в раздумьях пару часов, стал я готовить прибор к отключению – срочный договор, а с ним так необходимый заработок, горели синим пламенем.
Но видимо Лариса выплакала и вымолила у неба благоприятный исход, поскольку в два часа пополудни раздался звонок, и уже радостным голосом Лариса доложила, что на самом верху трубы «нарисовался» совершенно черный кот. Несомненно, это был наш, когда-то светленький Тимоша. Кот нарисовался, но не слезает – высоко, боится, стало быть. Что делать? Ждать моего приезда уже не было смысла, надо было искать мужиков и лестницу и срочно снимать бедолагу с трубы, что я и посоветовал, а сам решил немного погодить с выключением прибора. Действительно, через полчаса позвонила Лариса и доложила, что операция по снятию Тимоши счастливо завершена. Я вздохнул с облегчением - судьба, грозившая огромными моральными и финансовыми затратами, явно улыбнулась нам – жизнь определенно налаживалась.
Я молилась и плакала, плакала и молилась - рассказывала потом Лариса – и практически потеряла уже надежду, ведь прошло уже более шести часов с пропажи Тимоши. Но видимо свыше восприняли мои слезные мольбы и к двум часам пополудни на вершине трубы нарисовался коротколапый маленький чертенок бобтейл, который обеспокоенно обходил периметр трубы, боясь сорваться с огромной высоты. Восторгу и благодарности не было предела – настоящее воскрешение Лазаря. По совету Анатолий я нашла работяг, согласившихся помочь (конечно, не бескорыстно) бедной исстрадавшейся женщине. Они от соседа через улицу, где ремонтировали хату, принесли две лестницы. Одну приставили к козырьку крыши, а другую положили на крышу от козырька до трубы, и через несколько минут абсолютно черный, изрядно перенервничавший, но ужасно довольный Тимоша был торжественно вручен хозяйке с рук на руки. И обошлась эта операция всего-то в бутылку французского коньяка, которая бережно хранилась в баре на предмет празднования окончания дачного сезона.
Стояло бабье лето, и к моменту чудесного спасения воздух уже изрядно прогрелся, а потому мытье черномазого страдальца проводилось «на воздусях» под сочувственными взглядами членов усатого прайда. Тимошу мыли несколько раз, но ко времени моего возвращения из столицы (через три дня) он еще оставался пепельно-серым, и только голубые глаза свидетельствовали об его принадлежности к славному клану сиамов.
По трезвому размышлению я сообразил, что Тимоша попал в дымоход через камин, а потому при приезде вырезал из оргалита заслонку, закрывающую зев камина. Коты, которые, как выяснилось при очередной топке камина, любили отправлять в нем свои естественные потребности, были поначалу сильно расстроены, пытались, и довольно успешно, эту заслонку выцарапать, но потом смирились – возможно Тимоша объяснил им чем заканчиваются каминные шалости.
Сам Тимоша с той поры стал крайне задумчив, и, по моему, слегка заторможен. Он уже не бросался выполнять каждую просьбу, а давал себе пару минут на обдумывание предложения, и только потом медленно, но непременно шел его выполнять.
Что же касается меня, то я до сих пор не пойму как этот бедняга остался жив, и что стоило ему по широкой каминной трубе подняться на почти десятиметровую высоту – воистину пути Господни неисповедимы, и это применительно ко всему живому.
P.S. После этого происшествия, тяга в камине стала гораздо лучше, а за Тимошей на некоторое время закрепилось прозвище - ТРУБОЧИСТ.