Мои поэты заскучали,
Прошёл восторг и книжный бум,
Как шейку, селезень печали,
Полощет зелень поутру.
В бреду расхлёбывали лужи
Захлёб с удушливой души,
К оружью слова все, к оружью!
К молчанью в золото тиши.
Щекой к мироточащей влаге,
К щеке иконы гнусь слезой,
Противоборствующий лагерь
Грозит за горло взять грозой.
Жестокосердье подземелий,
От львиных доль змеи-тоски,
Глазищи кобр, яда зелий,
Вдавили оттиском в тиски.
Прикосновеньем не утешусь,
Мой вздор за разумом ума,
На прозе зареве повешусь,
Ревела дурочка весна!
Туман припал к травы коленям,
Скорбел и плакал Божий день,
Люблю тебя, Петра творенье,
Но презираю беса тень.
Спас на Крови! Ты Дух любви покорный.
Нам, Всех скорбящих Радостью, внемли,
Многострадальный, умиротворённый,
Суровый петербургский прах земли.
Святится Имя Господа, аминь.
На лист заклания и жертвоприношенья
Упали строчки мёртвые мои,
Черешни пригоршней и горше смерти здешней...
Осталось слова послевкусье
За гранью титульных листов,
Осоловевшей в осень Русью,
Отлихорадил пыл костров.
Кис взор в сентябрьском искусстве,
За семь морей к семи ветрам,
Гордынь под градусами грусти,
Смиренье к нервам-парусам.
Мои поэты заскучали,
Прошёл веками с век их сон.
К миролюбивой жмусь печали
Моих разграбленных икон.