Ветер дул от норд-остовых румбов в одиннадцать баллов,
И гудели полотнища влажных, тугих парусов…
Шла привычная жизнь в сменах вахт и внезапных авралах
На плавучем мирке, ограниченном сталью бортов.
Там, где крен на подветренный борт постоянный,
Где от ветра и качки ты пьян без стакана!
Океанская пыль солона, как аврал,
И усталая вахта вращает тяжелый штурвал!
Здесь, на палубе мокрой, где ветер в особом почете…
Но, не вспомнить: когда это было? Со мной? Не со мной?
То я слышу, как хлопает фок на крутом повороте,
То команду: Убрать марселя, и бом-брамсель долой!
Вижу я, как по вантам, натянутым косо,
Поднимаются к марсам и реям матросы!
И шипящая пена целует борта,
И бурля, с клокотаньем в шпигаты уходит вода!
Черт возьми! То ли ром виноват, то ль достал меня город?
То ли сон наяву, то ли память рванула швартов:
Горизонт перекошенный, ветер и чувство простора
На плавучем мирке, ограниченном сталью бортов!
Где на палубе шаткой ты скажешь: Ребята! Я дома!
Где в каюте нальют после вахты «для бодрости» рома!
Где от ветра и пыли соленой слезятся глаза…
И на реях дрожащих шумят паруса!
6 февраля 2003