Догорел давно закат,
Снегом замело дорогу,
А солдат с солдаткой все стоят,
И расстаться все никак не могут.
На рассвете предстоит страшный бой,
Перестанет снег белеть на поле,
Дан приказ: «Стоять любой ценой!»
Ну а после боя будет горе.
По ее щеке течет слеза.
«Уцелей!» - умоляет она,-
«Об одном прошу тебя – живи,
Заклинаю тебя – не умри!»
Ничего ей не ответил боец,
Взгляд отвел, чтоб не видеть разлуки,
Знал, что завтра будет конец.
И дыханием грел ее руки.
Он ушел, осталась одна,
Словно призрак, как бледная тень.
Не вдова, но уже не жена,
Провожала еще один день.
«Подожди», - ее губы шептали,
«Подожди умирать, я с тобой!»
Но ветра ее шепот угнали,
Не забрав лишь печали с собой.
Гром гремит, посылая раскаты,
Теплой стала от крови земля,
Погибают на поле солдаты,
И по ним проезжает броня.
Тишина. День ли, ночь, не понятно.
Расстелился туман как смола.
Хриплый голос вдруг чей-то невнятно
Прошептал: «Победили! Ура!»
И замолк навсегда, лишь в улыбке
Тихо замерли губы его.
И по чьей-то безумной ошибке
Не осталось в живых никого.
Годы шли… И к могиле солдатской
Где весною ромашки цвели.
В теплой шали, с солдатскою каской
Молодую старушку вели.
Раньше срока коса побелела
И морщинистым стало лицо.
Жить когда-то она не хотела,
Красно горе пила как винцо.
Опустилась старушка-вдова,
Чуть траву на могиле примяла,
Губы тихо шептали слова:
"Уцелеть я тебя умоляла."