Что знал ты обо мне, я о тебе - как об одном весьма полезном слове,
Все строки спЕлись с днями из минора, и стали лучшими из лучших в перегное
Средь бесполезностей укромных нор и тех, сидящих в башенках для верхних дегустаций,
где несъедобностью твоей бы улыбаться...
неловко, душно... и сходить с дистанций
тропинок «если»…
Что видел ты во мне, а я в тебе – когда закрылки разбивали невесомость,
и Аркаим горел во льдах уже в повторе, посеяв десять страхов в осторожность.
Свои же полчища в лицо не узнавая, не признает уже по крови в лицах память
«Ядите мое тело» коневода,
чьих сбруй не подарить, не прикарманить,
не «положи на место»…
Что прятал ты в себе, а я в тебе… от срезанных басов не слыша песен.
Прилежно знаки искупили, что смогли в стихах движением для странных танцев Пресли.
Но в пропасти, где ничего не значит, где нечего терять, есть боль потери.
Я знаю, рухнут здесь любые бундесверы...
а объясняться... слишком много чести...
Мне говорят, что время все рассудит. Ногу на ногу положив, оно скучает...
О прошлых жизнях рассуждать совсем не трудно... о будущих... - накручивать спирали.
И что тут опыт, как неведомый санскрит…
Спасибо - звук подтяжек по советам.
Старьевщик все возьмет. И золото, и кеды…
не честно? где ты видел честность...
Нет быстрых способов, лишь зрением обманным. Я по земле… Не надо небо - чёрным…
Пусть мне осталось созерцать - как тебя много, желать закрыть свои ладони от поборов.
Оставить не свое сопротивленье, но там где страшно мыться - к чёрту пить…
Останься для меня в полезном слове... и если не любить, то не убить...
"..."