Ты шла тогда к себе домой,
Твой болен был отец родной,
А пред тобою лес густой,
Ветер гоняет снег пургой:
И ты идёшь, а он свистит,
Душа о папочке болит,
И свет покрылся пеленой,
И где-то волков слышен вой.
А ты замёрзла уж совсем
И только тешишь себя тем,
Что где-то папа там лежит,
В поту холодном он дрожит.
А ты идёшь вперёд, вперёд,
И с каждым шагом всё трудней,
А за кустами взгляда лёд,
А ты лишь с песнею своей.
Я в том лесу был лесником,
И на краю стоял мой дом.
Я всё не мог никак уснуть,
И мысли катятся, как ртуть.
Я со стены свой снял обрез,
И с псом отправился я в лес.
Сквозь ветви чёрные дубов,
Сбивал я с них тяжесть оков.
Я скоро выбьюсь уж из сил,
Так далеко я не ходил,
И уж хотел свернуть домой,
Как вдруг услышал стон иль вой.
Когда я к ели подбежал,
Под снегом кто-то там лежал,
Я разгрёб снег и будто сон:
Она поёт? Иль это стон?
Её красой я поражён,
Любовью в сердце повержён.
Хоть губы её, как ледник,
Глаза горят, как солнца лик.
А волк, вдруг вышел из кустов
И обнажил оскал зубов,
Тут пёс мой верный зарычал,
Но волк ни капли не дрожал.
Я снял скорей с плеча обрез,
Звуком наполнился весь лес,
А пули – пузо у волка'
С ружья Сергея - лесника...
Стоял я молча и смотрел,
И слышу, пёс мой захрипел:
Второй волчище пса схватил,
Ему он шею прокусил.
Но я не мог стрелять никак,
Ведь мог я в пса попасть, вот так.
Но вижу, что мой пёс погиб,
На волка бросился в тот миг.
Я до безумия был злой,
Отбросил я обрез пустой,
И задушил волка рукой.
Но тот он тоже не простой:
Оставил лапы след своей
На гладкой на руке моей.
И снег стал роз красных красней,
Чуть не достал волк до костей.
Но я не чувствовал той боли,
Думал о девушкиной доле.
Я взял её больной рукой,
Понёс скорей к себе домой.
Она лежала аж два дня,
Спросила: "Где я?" - у меня,
А я сказал: "У лесника,
Ты спишь уже целых два дня.
Я любовался всё тобой,
Не знаю, что сейчас со мной.
Сидел, смотрел всё на тебя
И не смыкал на миг глаза,
Думал: сомкну, раскрою вновь,
Тебя уж нет - моя любовь!
* * *
Она послушала меня,
Вскочила, будто от огня,
И подошла быстро к двери.
Сердце стучит в моей груди.
«Я ухожу к себе домой,
Отец лежит там мой больной,
Тебе спасибо и прощай
И обо мне не вспоминай!»
Она хотела уходить,
Хотела двери отворить,
Но я схватил её рукой,
Сказал, что провожу тропой.
А по дороге я узнал,
Она – Кармэн, и я пропал,
Такое имя не слыхал
И в чувство глубже утопал.
Когда в деревню ту пришли,
Дом покосившийся нашли,
Там у огня сидел старик,
И головою он поник.
То был священник у огня,
Он взглянул мельком на меня,
Потом Кармен смотрел в глаза:
«Вы опоздали на два дня!»
Кармен чуть не сошла с ума,
И, выйдя вон, упала в снег,
Она винила лишь себя,
И слёзы продолжали бег.
Когда слеза на снег упала,
Вспомнил, что кровь так же бежала,
Я понял боль, что испытала,
А всё, что мне досталось – мало.
Обнял за плечи её нежно,
Повёл к себе её конечно,
Она теперь так одинока,
Я сберегу зеницу ока.
* * *
Года летят, как в небе птицы,
Никак нельзя остановиться.
Я научил её, как жить,
И прошлое не ворошить.
А я люблю её как прежде,
И она любит также нежно,
И если дунут сквозняки,
То я скажу от всей души:
«Бог нас свёл одной судьбой,
В тот день, суровою зимой.
Не потушить нашей любви,
Ведь в небе наши две звезды.
Одна звезда для лесника,
Другая – ты, любовь моя!
Они кружатся, как во сне,
А мы с тобою на Земле,
Среди дубов, среди елей,
Среди лугов, среди полей.
Свяжу венок, вручу топаз,
Он обручит с тобою нас.
И дуют ветры перемен,
Пусть дуют ветры перемен,
Он не изменит нашу жизнь,
Мою любовь к тебе, Кармэн.
Я приклоняюсь пред тобой,
За то, что создана судьбой
Такая девушка по имени Кармэн.
Пусть дуют ветры перемен,
И дуют ветры перемен,
Но я люблю тебя одну, моя Кармэн.
19 октября 1998 г.