А помнишь: мы ходили по улицам,
И губы синели как сливы.
Вместе загадывали: что будет, что сбудется,
И были счастливы, а иногда счастл'ивы.
Чтобы чем-то занять себя, вспоминаю
Из мозаичной памяти вырывая фрагменты.
А счастье, думаю, само не знает:
Кому, зачем, и в какие моменты.
Но, ни момента, ни дня, ни недели
Ни резкого перехода, ни плавного.
Во все глаза глядя, проглядели
Что-то… Может быть, самое главное.
Быть может, когда замуж выдали дочку,
А наутро песни пели и сидели на кухне.
И где-то там поставили жирную точку.
Дом покачался, но удержался – не рухнул.
Когда сам женился, казалось круто:
Пионы, ЗАГС и ноги на вате,
И вся Вселенная была как будто
Одной большой двуспальной кроватью.
Целый месяц качалось и плыло,
А после работа, дети, карьера.
Без диких страстей и внезапного пыла –
Всё в рамках, в пределах, и в меру.
А классе в шестом, когда рассадили вас с Людкой,
Нечаянный взгляд ударял словно током.
И ты следил за ней во дворе и повсюду,
А, чтобы встретиться или после уроков
Домой проводить, то это не надо,
Потому как никакой нету разницы:
Идти на расстоянии или рядом,
А хуже всего, когда тебя дразнят.
В детстве лето с арбузной нотой
И с дынной тоже, и помидорной.
Папа с мамой домой шли с работы.
Было весело и очень здорово.
Они брали тебя за руки,
И ты прыгал, перебирая по воздуху ногами.
Мир был наполнен городскими звуками,
смешанными с воробьиным гамом.
А вчера ты проснулся в больнице
И целый день был безмерно счастлив,
Воздушно-капельные подлетали сестрицы -
По медицинской, конечно, части.
Голова до сих пор немного кружится
То ли от счастья, то ли к погоде.
Город всё дальше распускает улицы,
По которым гуляют, а точнее, – ходят.