Годы прошли, но как-то неуверенно, обрывочно.
Даже не прошли, а перебежками дезертировали в ночь, но
при этом, мертвенно серебрясь луной на
решетчатом поле, где шла шахматная партия, гибли. Конвойно
мысли сопровождали их следы в антрацитовой матрице истории
грехопадения, а мечты тянулись к странной девочке Глории,
которую все ищут, хотя Будда сказал, что её нет;
и каждый хочет засунуть её то в текст, то в куплет,
но у всех разный на один вопрос ответ.
Быть может люди разных взглядов по-разному видят свет?
Я даже слышал о таких, что ловят его на звоне монет.
Кстати, тем кто любит есть тьму, привет,
вас ждет Великий Пост, ибо грядет рассвет!
Одиночеству, между прочим, тоже желателен теплый плед –
прохладна атмосфера в компании равнодушных лет;
одно хорошо – не кому адресовать на тебя навет,
и ты улыбаешься: теперь легка грусть, безопасен собственный бред;
социальную ценность потеряли нож, ствол, кастет;
на всё искусство был один Творец, стал один эстет;
обесцеленно ждет меж мертвых и не родившихся Завет.
Но это трио внутри, и вместе вы – квартет
льющий лирику, как возведенный в свою степень Фет.
И главное: в размытом до непонимания слове “запрет”,
тая, смешались кресты, полумесяцы, купол и минарет.
А солнце, кладя мне на плечи руки многопальцевых эполет,
нежно целует на вдохе в губы, языком луча мажет вкусный свет
на мои клыки, оставившие на мире двойного укуса след
сквозной; и теперь я тисну в него зрачки,
как (разглядывая внутренности жизни) кулачки
и, видя там безумную Глорию, её бессистемные скачки,
понимаю: я люблю её именно такой,
напившейся коктейльно и радостью, и тоской,
не дающей никому и тем желанной и родной.
Независимо от того, кто ты: Иисус, Антошка, Ирод, Ной.
Но что-то много слов, а её всё же любят тишиной…
27 октября 2009