Ах, этот бал, этот Пушкинский бал...

Николай Куракин
                АХ,  ЭТОТ  БАЛ,
                ЭТОТ  ПУШКИНСКИЙ  БАЛ…

                Об истории создания вальса  «Пушкинский бал».

     Май 1999 года неотвратимо подвигал нас к пушкинскому юбилею. Александру Сергеевичу – 200! Это окрыляло и обязывало.
     Мысль давно блуждала вокруг да около, и вдруг – «Пушкинский вальс»! Он пришёл как-то сам собой, как естественное продолжение моих чувств к гению русской литературы. Пришёл с самого незамысловатого, на первый взгляд, зачина: бал, бал, бал!.. И здесь уже не я вёл строку, а она, как это случается порой по какой-то неисповедимой воле, повела за собой. Многоцветный карнавал бального таинства закружил меня по залитым огнями залам, усилил ассоциативный ряд звучной аллитерацией на «эль». Пушкинский бал… Я откровенно порадовался этому в себе открытию. Здесь же зазвучала, помогая найденному словесному строю, некая вальсовая мелодийка.
    На следующее утро память невольно вывела меня на автора «Саратовского» и «Хопёрского» вальсов Евгения Бикташева. Ну, кто ж в Саратове не знает Евгения Михайловича?! Композитор, народный артист России, заслуженный работник культуры, председатель региональной композиторской организации, почётный гражданин города, наконец! Да, Евгений Михайлович – человек с положением. Захочет ли он выслушать меня?.. Прямого творческого и человеческого контакта у нас тогда ещё не было. Но я уже «вошёл в раж».
      Телефонный справочник выдал нужный номер. Набираю. Трубку поднимает сам композитор, сразу узнаю по голосу. Здороваюсь. Представляюсь: «Это поэт Николай Куракин. Я вчера написал вальс к пушкинскому юбилею. Вот хотел бы предложить Вам текст».
Евгений Михайлович, как всегда в выходной (об этом я достаточно наслышан) – весь в праведных музыкальных делах. Моё имя ему ни о чём не говорит. Чай, не Егорыч… Похоже, снова «очередной графоман с очередным надоедливым открытием»… И Евгений Михайлович уклончиво пытается отвести от себя напасть нечаянного общения: «Вы принесите текст в Союз композиторов. Знаете, где консерватория?.. Оставьте моему секретарю. Я как-нибудь посмотрю. А вообще-то на конкурс уже представлены три Пушкинских вальса. И Вы, кажется, немного опоздали…»
     На «как-нибудь» уже не остаётся времени – середина мая, и конкурс, оказывается, – на финише. Да и у поэта – «горит». Пытаюсь не упустить взятую за горло инициативу: «Евгений Михайлович! Давайте я Вам напою первый куплет, может, не стоит и связываться…»
Это обезоруживает, да и природная деликатность Бикташева не позволяет ему сказать в ответ крепкое словцо и положить трубку. «Ну, давайте, только поскорей. У меня мало времени», – подавляя раздражение, роняет Бикташев.
      Я, как умею, пою: Бал, бал, бал –
                Шёлк, веера, эполеты.
                Бал, бал, бал –
                Вечный романтик-бахвал.
                Этот бал –
                Баловень праздного света.
                Чуден так этот бал
                В блеске свечей и зеркал…

       Евгений Михайлович не выдерживает и восклицает: «Нет! Ну, здесь всё есть! Это надо делать. Буду делать я сам. Нина! – это он уже жене, певице Нине Калашниковой, – сними диктофон с автоответчика. А Вы, как там Вас… Николай, – Фё-ё-до-рович, смиренненько так уточняю я. – А Вы, Николай Фёдорович, прочтите весь текст».
Я начитал на диктофон текст и снова напел первую строфу. Евгений Михайлович поблагодарил меня, записал номер телефона, и на этом мы расстались. Пауза нашего необщения оказалась недолгой.
        Во второй половине дня раздаётся звонок. На этот раз Бикташев начинает меня отчитывать: «Я полдня боролся с Вашей мелодией, чуть было не отчаялся. Понамешали Вы там – из «Русского вальса», из того, из сего… Никогда не надо петь композитору. Запомните это! Я было хотел плюнуть и бросить. Но… не отпускает. Здесь надо несколько изменить размер. Мелодия станет более плавной, и мы уйдём от возможных музыкальных повторов. Например, так:
                Бал, этот бал –
                Шёлк, веера, эполеты.
                Бал, этот бал –
                Вечный романтик-бахвал…»

    Я сразу соглашаюсь с композитором. Он выдаёт ещё несколько замечаний и советов. В чём-то мы сразу находим согласованное решение, где-то я беру тайм-аут.
     Через час снова звоню Бикташеву. Он умиротворённо хмыкает: «Ну вот!..» Евгений Михайлович предлагает назвать вальс «Пушкинским балом». Эта строка рефреном проходит через весь текст, крепко спаяв его воедино. «Ах, этот бал, этот Пушкинский бал…» В первоначальном варианте Пушкинский бал возникал у меня лишь в последней строфе. Евгений Михайлович настоял, чтобы эта строка проходила во всех строфах, и от этого текст только выиграл.
       Песня была написана фактически в один день. Назавтра она была представлена художественному совету пушкинского конкурса, и Евгений Михайлович при встрече счёл возможным уверенно заявить: «Песня всем понравилась. Будем завершать ею юбилейный концерт пушкинской песни». Позже Бикташев признался мне, что уже в самом начале, как только я напел фразу «шёлк, веера, эполеты», решение было принято. Он понял, что новому вальсу – быть.
        Однако «Пушкинский бал» предстояло ещё аранжировать и наложить голос, сделать качественную студийную запись. Композитор ждал этого, видимо, не менее, чем автор слов. И вот на четвёртый день в первом часу ночи меня будит настойчивый телефонный звонок. Спросонок хватаю трубку. Теперь «горит» у композитора: «Николай Фёдорович! Вы уже спите?.. Это Евгений Михайлович. Хватит спать, слушайте песню!»
Слаженный дуэт (Нина Калашникова – Александр Плеханов) под красивую оркестровку исполняет «Пушкинский бал». Трудно передаваемое ощущение ошалелости…
     – Ну, как? – на том конце провода радостный голос Евгения Михайловича.
     – Это блистательно, великолепно! Поздравляю, Евгений Михайлович, с большой удачей!
     – Спасибо. У меня знаете сколько таких песен… – пытается сбить патетику Евгений Михайлович.
     – А что, исполнительский дуэт специально предусмотрен?
     – Да. Это просмотровый вариант. Так она будет звучать в заключение Пушкинского вечера в большом зале Театра оперы и балета.
     – Впечатление невероятное. Мне даже не верится, что я соучастник, – эйфория как-то стала убывать при мысли о завтрашнем раннем подъёме на работу. – Теперь я не буду спать…
     – Ничего. Так Вам и надо! А теперь, доброй ночи, Николай Фёдорович, – не без подначки заключает ночной разговор Евгений Михайлович.

     Вообще-то Евгений Бикташев наделён завидным чувством слова. У него много по-настоящему интересных песен, написанных на собственные стихи. В этом качестве композитор Бикташев в Саратове уникален. А я до сих пор радуюсь подаренной им для «Пушкинского бала» находке: «Флирты и тайные встречи…» Очень ёмкая, образная и соответствующая духу бального времени строка. Радуюсь этой композиторской подсказке, без неё бал был бы неполным. Однако не могу согласиться с изменениями в третьей, заключительной строфе: «Юный поэт в вальсе сражён, не дуэльно. / Слышит рассвет робких признаний слова…» В авторском варианте оставляю прежнее: «Пусть наповал в вальсе сражён, не дуэльно. / Но наповал – кругом пошла голова…» Эта строка, на мой взгляд, с более расширительным толкованием, продолжает сложившийся аллитерационный ряд, удачно инструментует текстовку и, что особенно важно, полнее соответствует пушкинскому духу. Юный поэт не был робким даже в свою бытность лицеистом, всем известна его «фрейлинская проказа» в темном коридоре. Но если Евгению Михайловичу ближе вариант «робких признаний», я не склонен к чересчур принципиальным возражениям при сценическом воплощении песни.
       На 4 июня в Академическом театре оперы и балета был назначен торжественный вечер, посвящённый 200-летию со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина. Бикташев вручил мне столь желанные пригласительные билеты. При входе в зал получаю великолепно изданную в цвете юбилейную концертную программу с пушкинским изображением. В программе концерта Пушкин, Глинка, Даргомыжский, Чайковский, Свиридов – всё классика: музыка, арии из опер, песни в исполнении мастеров искусств и… одна оригинальная песня Е. Бикташева на слова Н. Куракина «Пушкинский бал».
   В такую компанию я ещё не попадал. Была какая-то необычайная радость ожидания. Радость и тревога. Оказывается, тревога была не напрасной: «Пушкинский бал» в праздничной суматохе случайно чуть было не выпал из программы, доставив тем немало треволнений и композитору, и исполнителям. Об этом я узнал позже из книги Евгения Бикташева «Саратовский вальс». Но всё обошлось. Вальс был исполнен ближе к завершению концерта и очень удачно вписался в Пушкинское торжество.
        Вот уже одиннадцать лет концертная организация «Поволжье», руководимая Евгением Бикташевым, фактически всякий раз завершает свои выступления вальсом «Пушкинский бал». И все эти годы его исполнение сопровождается неизменным успехом. В этом, конечно же, большая заслуга замечательной певицы заслуженной артистки России Нины Калашниковой. Я как-то уже и не представляю вальс в чьём-либо другом исполнении. Так вот счастливо соединились в «Пушкинском бале» композитор, поэт и певица. Пусть живёт он и радует наши души перекличкой времён, перекличкой голосов, ренессансом головокружительных вальсовых мелодий.