Мороз по коже...
Это он, незримый...
Пришел и прикоснулся
вопрошая...
"Как Вам живется
Богом здесь любимым?
Пока есть выбор
между адом или раем.
Ответ я на вопрос,
немедля, жду!
Хотите, расскажу
как там... в аду?
Хотя у Вас, и на Земле,
есть ад!
Такой от Вас, на небо,
пышет смрад!"
Справка:
АД - преисподняя [лат. (Losus) Infernum, «нижнее место», отсюда итал. Inferno, англ. Неll, «место сокрытия», ср. др.-сканд. hel — Хель), пекло (в лав. языках, напр. польск. рieklo, букв. — «смола»), в христианских представлениях место вечного наказания отверженных ангелов и душ умерших грешников. Представления об Аде (противопоставляемом раю), имеющие своими предпосылками формирование понятий о дуализме небесного и подземного, светлого и мрачного миров, о душе мершего (резко противопоставляемой телу) — в сочетании с возникновением идеи загробного суда и загробного воздаяния (см. в ст. Загробный мир) — сравнительно позднего происхождения. В дохристианскую эпоху наглядно-материальные, детализированные картины потусторонних кар, которые описывались как подобные земным пыткам и казням, но превосходящие их, присущи не только мифологии, связанной с египетским культом Осириса, или проникнутым дуализмом древнеиранским >религиозно-мифологическим представлениям, но и философской «мифологии» пифагорейцев и Платона (ср. видение Эра в «Государстве» Платона). В канонических ветхозаветных текстах подобные мотивы практически отсутствуют (см. Шеол). В каноне Нового завета предупреждение об угрозе страшного суда и Ада занимает важное место, но чувственная детализация адских мучений отсутствует. Состояние пребывающего в Аду описывается не извне (как зрелище), но изнутри (как боль); упоминания об Аде в притчах Иисуса Христа рефреном замыкаются словами: «там будет плач и скрежет зубов» (Матф. 3, 12; 13,42 и ,50; 22, 13; 24, 51; 25, 30). Ад определяется как «мука вечная» 25, 46), «тьма внешняя» (8, 12 и др.; по церковно-славянски «тьма кромешная»). Пребывание в Аду — это не вечная жизнь, хотя бы в страдании, но мука вечной смерти; когда для него подбирается метафора, это не образ пытки, а образ умерщвления (осуждённого раба из притчи «рассекают», Матф. 24, 51), а сам страждущий в Аду сравнивается с трупом [ветхозаветные слова о трупах отступников — «червь их не умрёт, и огонь их не угаснет», Ис. 66, 24 (ср. Геенна как синоним Ада) трижды повторены Иисусом Христом об отверженных в Аду: Мк. 9, 44, 46, 48]. Наиболее устойчивая конкретная черта Ада в Новом завете — это упоминание огня, символический характер которого выявлен через очевидную цитатность соответствующих мест: уподобление Аду «печи огненной» (Матф. 13, 42) соотносится с контекстом популярных легенд о каре, которой были подвергнуты Авраам и гонители трёх отроков, а образ Ад как «озера огненного и серного» (Апок. 20, 10; 21,8; уже в кумранских текстах Ад назван «мраком вечного огня» и говорится о наказании «серным огнём») — с образностью ветхозаветного повествования о дожде огня и серы над Содомом и Гоморрой (Быт. 19, 24). Символика огня получает особенно глубокие измерения, поскольку огонь — это метафора для описания самого бога: Яхве — «огнь поядающий» (Втор. 4, 24, цитируется в Новом завете — Евр. 12, 29); явление духа святого — «разделяющиеся языки, как бы огненные» (Деян. 2, 3); причастие сравнивается в православных молитвах с огнём, очищающим достойных и опаляющим недостойных. Отсюда представление, что по существу нет какого-то особого адского огня, но всё тот же огонь и жар бога, который составляет блаженство достойных, но мучительно жжёт чуждых ему и холодных жителей Ада (такова, например, интерпретация сирийского мистика 7 в. Исаака Сириянина).