Истошно волчица выла - дитя горит, -
и ветром носило пепел и этот вой,
в труху прогорая, корчился римский быт,
и даже луна качалась над головой,
голодное пламя, сожравшее плоть и свет,
лизало шершавым, горячечным языком
священные камни храмов, и пыль, и след,
в историю вбитый Каином, как закон.
Нерон веселился на башне, - перформанс, блин! -
о Трое орал и по лире когтями скрёб...
И если мы это представить себе смогли,
мы знаем, что всё остальное - обычный трёп,
что самое жуткое - не прогоревший Рим,
не мутные звёзды, не камня кровавый пот,
а то, что Нерон у каждого - там, внутри,
молчит в нетерпении вечном и ждёт... Он ждёт.