Это тайна. Удивительная, необыкновенная тайна! Необъяснимая закономерность. Когда я пытаюсь ее разгадать, да какое уж там "разгадать", когда я пытаюсь хотя бы попытаться найти предпосылки к ее существованию, у меня начинает лопаться голова, как у Достоевского, Царствие ему небесное! Тут я сразу норовлю перевязать голову бечевочкой, по примеру досточтимого Федора Михалыча, и ни о чем таком уже не думать. Ибо тайна!!! Покрытая мраком и всякой прочей ерундой.
Тайна эта для меня обидная и даже где-то подлая. Когда вечером у меня ужин готовится сам собой, как получится, на автомате и на большой скорости, все нормально. Но как только я вдруг, еще днем, уходя с работы, начинаю задумываться, чем же таким вкусненьким накормить сегодня вечером любимого, дабы он понял, что он действительно любимый, так тут все и начинается. Вся подлость и обида!
Дай, думаю, рыбки пожарю. Да не просто - бум в муку, бум в масло, шлеп на тарелку. А с чувством, с душой, с фантазией... Хожу по магазину, обдумываю меню вечернего пиршества. Тщательно подбираю пазлы: пряности, гарнир, напитки, сама рыбка - чтоб не перезамороженный хек, а какое-нибудь неземное удовольствие. А потом дома, в фартушке поверх блузочки, напевая и пританцовывая, летаю от стола, к плите, от плиты к мойке и обратно. Творю, творю, творю. А-ля-ля-ля, ля-ля-а-а! Потом все готово. Фартушек долой! Губки подкрасить, причесочку подправить. Стол накрыт. Ждем-с.
Оне входють. Смотрють в любящие глаза. Потом переводють взгляд на стол (у нас так - от входной двери сразу стол обеденный виден во всей красе). Говорять шо-нибудь типа: "О-о!" А потом выясняется, что сегодня на обед ему очень захотелось рыбки, давно, видишь ли, не ел, вот и захотелось.
О-па!
И это не раз. И не два. А регулярно. Задумала курочку похитрей приготовить, так он, оказывается, в этот день "таку-ую ку-урочку отку-ушал!" Задумала котлетки сама нарубить, намесить, налепить, навалять и нажарить, так он уже ж в обед успел сподобиться! И часто бывает, когда я вообще ничего не готовлю, то и он не успел пообедать. Приходится заниматься подъеданием охлажденных остатков.
Но апофигеем всего была история с печенкой. Уж и не помню, кажется, печень я жарила на яблочно-луковой подушке. Такие, знаете ли, ароматы носились в воздухе, такое, знаете ли, томление плоти и желудка во мне происходило, что я просто порхала по кухне в предвкушении прекрасного застолья. И что? Да ничто! В обед ему пришлось с партнерами за городом в ресторанчик заехать. И решили оне себе печеночки заказать. Ибо что? Правильно, ибо "давно не ел". Ну ладно, не кормить же целый день мужика печенкой. На ужин у нас случились вчерашние остатки. А уж завтра я печеночку разогрею, и улетит за милую душу!
Назавтра жду. Греть, не греть? Приходит и с порога хохочет: "Заезжали днем к Кириллову (к хозяину, то бишь), так его папа нам по-деревенски печеночки нажарил целую сковороду. Подавай сюда свою печенку, я уже жить без нее не могу!"