По нашей улице прошёл
давно забытый миром странник,
себе надыбавший оффшор
кумир прабабушек и нянек.
Старик с мешком и посошком,
незваный гость, былой татарин,
косил в проталины окон
и без зазрения мытарил.
- Старьё-берём, старьё-берём! -
он пел привычно и уныло -
и за бесценок брал тряпьём,
обмылком, кубиком тротила.
На крик пошарив по углам,
из тлена ржавчины и пыли
хозяйки извлекали хлам,
который нехотя копили.
За полчаса на птичий зык
двор так натаскивал по крохе,
что хоть грузи на грузовик
добычу старого пройдохи.
А мытарь ловко уминал
добро в свой мех, видавший виды,
валил на плечи и канал
долой на крылышках хламиды.
Он где-то выберет досуг,
разложит странную поживу,
вернёт старью и блеск, и звук
согласно вкусу и наиву.
Согласно спросу сбудет хлам,
чуть подновит свою хламиду –
и ну шататься по дворам
под разбитную панихиду:
- Старьё-берём, старьё-берём... –
пока однажды ночью сычьей
и сам со всем своим старьём
не станет чьей-нибудь добычей...
Старьё-берём, старьё-берём...