А л ф а в и т н ы й у к а з а т е л ь
к п о э т и ч е с к о м у с б о р н и к у
Алфавитный указатель,
Строк начальных частокол,
Окруживший сад... Издатель
Потрудился и ушел.
И стоят, к бревну бревно,
Буква к букве, тесно-тесно,
В сад тишайший, сад прелестный
Не прорублено окно,
Глух
звук
слов
и
стен
вид
строг
Не увитых свежим цветом,
Точно и не сад - острог
Прячет за рядами строк
Осужденного поэта.
> > >
Прими смиренно, что тебе осталось
Принять. На правый бунт утеряны права.
И если Богом послана усталость -
Сомкни уста и не роняй слова
В песок. Пустых следов
Сыпучие края, обрывки снов
Предутренних и колокольный зов -
Пусть тают. Милость - что такая малость!
> > >
Разлинованный листок.
Отштампованный денек.
Завтрашний, другой, четвертый -
Карандашный, полустертый
Очерк памяти вчерашней,
Почерк робости всегдашней.
Клетки, сутки, сшивки, годы -
Жизни тонкие блокноты.
Правды узкий корешок.
> > >
Гордым завидую, лгать не могущим,
Кротким - злорадства не ведавшим,
Твердым, в цель бьющим без промаха,
Слабым, смиренным и тем еще,
Кто любил меня слабую, лживую,
Присмиревшую... Только... живы ли?
Стали сниться, и все - перед грозами,
Непреклонные, верные, грозные.
Р а с к р ы т о е о к н о
В среднем регистре - дети.
В верхнем регистре - птицы.
Жми на педаль и слушай:
Так-то и жизнь пройдет.
Может ли быть, что где-то
Выше последней крыши
Так же терпимы уши
К тону моих нот?
Может ли быть услышан
И отделен от прочих
Звуков, собою полных,
Шорох карандаша -
Нижнего ля глуше,
Верхнего ля тоньше?
Жми на педаль, слушай.
Тем и жива душа.
Н а д л е д о х о д о м
Кто в феврале сказал зиме "прощай",
Кто в марте, календарной дате веря.
А девушки, озябшие в плащах,
И дворники уставшие - в апреле.
Растает снег, и мрак ночной истает -
Ну, вот и я с зимой прощаюсь. В мае:
В холодный день, когда последний лед
Под мост последний с Ладоги идет.
Плывет-влачится арьергардом рваным,
Скребет гранит, кружится у быков;
На нем камыш с восточных берегов
И чайки невские; транзитным караваном -
С ним по пути и тени облаков.
С востока к западу, туда, запрудить устье,
Горой до неба выстроить редут:
Весна, листва, любовь - да не пробьются,
Ручьи не выльются, мосты не разведутся,
Нам навигации вовек не будет тут!..
Где, краем уха слышала, мостом
Перетекая над рекою ледоходной,
У "Капитана Плахина" сегодня
Был льдом свирепым корпус разнесен.
> > >
Просто рама - судьба. Только рама:
Жесткий каркас. Все углы прямы.
Гвозди целы. Плотно, паз в паз,
Десятилетия обрамляют нас.
Холст в дырьях. С трещиною стекло.
В мае небо за окном светло.
Тьма - в декабре; зелено и больно
Глазу в августе. Четырехугольный
Год - прост; времена прочны.
Что ж - холст? - От окна, со стены,
Из дали и из глуби, седой и вечный,
Ограниченный, бесконечный,
И за кромкой листка писчего,
За порогом угла нищего,
За изгибом тропы суженной -
Только ты и нужен нам.
Прости, столяр.
Не про нас товар.
Прощай, судьба!
Ухожу: вглубь, вдаль.
> > >
Что-то вздрогнуло в груди.
Люди - вот же, подожди!
С именами, с адресами,
Люди, люди - с голосами
Да на разные лады!
На заглазные суды.
На товарные ряды.
И на праздные, бессвязные
Речи-встречи: "Вот и ты!"
....
Что-то замерло в середке
Разговора. Это легкий,
Строгий перст коснулся лба.
Люди? Поздно. Не судьба.
> > >
Ворчливый дождь, бранчливый друг.
Под старость в пальцах дрожь и рук
Жест укоряющий: "Не мочь -
Не смей, будь начеку! Уж ночь
Приблизилась, ступив пугливо
В подлесок; разметает гривы
Промокших кленов быстрый ветр;
Твой ровен ритм, твой верен метр.
Есть грех уныния. Подобен
Плоду, зачахшему в утробе,
Тобой невысказанный стих"...
Но не могу. Но жду, чтоб стих.
Век Данте
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины
Данте Алигьери (Inferno)
1
Как над придворных париками
Моих дерев над головами
Длю равнодушный взгляд.
Их белой ночи нерушимость,
Их поз навечно недвижимость -
Весь зал, весь сад -
Взял Дантов ад.
Весь тонкорунный, слабоствольный
Моих времен подрост
И полночи, не ждущей звезд,
Свет подневольный -
Смел Дантов век.
Все семью сто - песком,
Соринкой из-под век.
2
Я счастлива последней малостью -
Не это ли зовется старостью?
Меня волнуют лишь рождения
И смерти - это ли смирение?
Мне люб не друг, но дуб, качающий
Ветвями с мыслью вопрошающей:
Не это ли пришла вершинная
Пора, измерив половиною
Пути свой век, по кольцам ада
(Не этот ли уж сумрак рядом)
Вослед ломбардцу и тосканцу
На дно остылое спускаться?
Я счастлива последней мерою -
Не это ли зовется верою?
3
В век ранний, мнивший, как любой,
Себя последним, молодой
Европы лучшее дитя -
Италия росла, цветя
Латынью, распрями, костром,
Чредою пап, крестом, ключом
От Райских, слишком близких врат.
В тот век жил Дант. Он строил Ад.
По чертежу, за этажом
Этаж (многоквартирный дом
И в снах кошмарных не пребыл
В тот век), как Ной, упрям, рубил
Ковчег, так он врагам, изгнанник,
Лепил кольцо к кольцу, страданья
Раствор замешивая густо
По строгим правилам искусства
Поэзии... В тот век могилы
Недавних римлян и светила
По хороводам Птолемея
Выстраивались, и, радея
О чести родины, он кругом
Гончарным землю грыз, как плугом,
Все глубже, глубже... Так, спустя
Шесть сот недолгих лет, дитя
Последнее Европы молодой,
Россия ладила такой же Рай простой.
4
"Оставь! Ты тень и видишь тень, мой брат".
Вергилий - Стацию.
В кругу неназванном, сомкнувшем все круги
Так плотно, как латынь стальная
Крепит земли живые языки
Сквозной скобой (так, доски съединяя
Еще сырые, во всю мощь руки
Мы лодью стягиваем), в круге края
Всех мыслимых кругов и тех, что впредь
Измыслит человеческая воля,
Хочу, пока способностью хотеть
Еще владеет дух, пока не смерть,
Но мука жизни властна надо мною,
Идти к вершине, затмевая свет
И под ноги роняя тень земную,
До встречи с той, единственной, взликуя,
Когда, подняв с колен, "Встань, тени мы", - кивнет.
Но тень моя у ног ее замрет.
5
...Любовь, что движет солнце и светила.
Данте Алигьери
Дан верный ход земному колесу,
Как малой шестерне, но самой быстрой,
Вершащей связь минут в часу,
В терцине - слов, в последней мысли
На грани сна и яви - связь орбит
Небесных, ширящихся так, как эти числа:
От стержня к трем и трем крестам. Не бдит,
Кто видит сон. Не в разуме, кто мог бы
Кругами ликованья, победив
Ничтожество рассудка, взмыть. Но глобус
Уже раскручен как последний свод
Все той же силой. Не затем ли г о л о с
Читаешь л о г о с о м , ведя за стрелкой счет
Долям - не времени, но песни? Птолемеев
Качнулся маятник. Что придан ровный ход
Земному колесу, взгляни, поверив
Свой век по хороводу этих числ,
Свой треугольник в ту впиши, отмерив
Полкруга, часть (он будет прям); свой лист
Примкни к той тысяче (исписан, станет чист),
Свою пружину так скрути, сведя
Расчет в деталях - в сердце ли, в уме ли, -
Земное время в движитель взводя.
Ласточки
В каком-то бешеном азарте
Вращая плоскости полета
Они стремят свои круги.
Вся их страда, вся их охота,
Игра и праздник на закате
Прозрачно-розовом - как знать, не
Разбег ли Божеской руки
С пером? И свист на поворотах
Ликующий - как взлет строки
К вершинам.
Ключ
Мне ключ вручен. Мне задан точный ключ
К мелодии еще не распрямленной,
Еще в гнезде, в яйце, в завесе туч
Над горизонтом, в мысли, утаенной
До дня, когда услышу тихий звон,
С которым, знаю, повернется он
В замке послушном.
> > >
В Намибии, в пустыне Калахари
Живет один народ полуоседлый
Пастушескою жизнью, терпит голод
В засушливые годы, доит коз
Своих на утренней заре и сотворив
Молитву, поит молоком детей. Там
Хозяйка женщина с червленой кожей,
С сосцами, полными горячей влаги,
Ее младенец золотой так нежен,
Как то возможно только лишь в пустыне,
Где вся религия великого народа
Заключена в ведерце с мутной, теплой,
Добытой счастливо, непролитой водой.
О, как чисты того народа лица!
О тяжкий рай пастушьей юности пустынной!
Ты невозвратен и в стихах всесильных.
...
Их пальцы гибки как у музыкантов,
Владеющих неведомым уменьем
Из камня мертвого выпрастывать созвучья,
Их тут же выпуская в небеса.
И Южный крест...
В их поступи, полету сродной, сила
И красота (задумал нас босыми
Тот, Кто мечтал; ответит, кто обул) -
Летят, ступая, меж лопаток стройных
Невинный крест неся как знак причастья
К предвечной тайне, до которой долог
Наш скорбный путь.
> > >
К чему не прикоснусь, все станет хлебом.
На что мне столько? И пяти хватило б
Хлебов ста тысяч голод утолить.
А мой - горой бесцельною - до неба,
Горой сыпучей - до морей! Пяти бы
Не упустила так, сквозь пальцы, может быть.
> > >
Мои безлюдные стихи,
Вы точно шепоты тихи.
Мои холодные молитвы -
Вы словно хвоею увиты.
Моей Флоренции позор
Не смоет серафимов хор.
И мой Вергилий ждет напрасно
Меня в лесу моем безгласном.
Мои враги мертвы для Ада.
Моей Равенны где-то рядом
Стихи - тайком, шаги - без следа.
Мои грехи легки для Леты.
Мне хлеб изгнанья будет слаще
Меда... Побрезговали в чаще
Мной рысь и лев. Моих планет
Недвижен, нем безвестный свет.
Веселая затея
Это вольной прелюдии первый аккорд взят.
Я от новой затеи пьяна как от кружки вина.
Словно детские руки окно распахнули в сад,
Где капелью с листвы осыпающейся полна
Ночь бездонная, - выгляни, выпрыгни, смех
Расплещи по аллеям, душистый табак изомни!
Легким шагом домчись до ворот, потихоньку от всех
Гребешок из волос и с ноги башмачок оброни
На дороге, которой проедет неведомо кто...
Я от новой затеи задумчива буду с утра.
Словно кто-то, держа на ладонях раскрытый том,
Мне приветно кивнул, со скамьи заповедной привстав.
Для веселой затеи печальный конец не готовь.
На начальной строке заложу помертвевший листок.
Приглашеньем к беседе - вручаемой книги хлопок
И склоненный висок. Значит, речь поведем про любовь.
С м е я л с я П у ш к и н...
Я человек миролюбивый...
Феофилакт Косичкин
Все утро Пушкин усмехался,
Припоминая, как на днях
Феофилакт Косичкин дрался
С противником на кулачках.
Мело... Иль дождик падал летний;
Он шел, смешлив, он шел, свистав...
У Полицейского моста,
В кондитерской - как будто в этой...
Нет, точно здесь! Под звон победный
Косичкин вилкою десертной
Пронзил врага; был славный бой,
Из раны кровь лилась рекой -
Чернил. Ой-ой, Видок мой, бедный!
И днем смеялся Пушкин, дуя
В кулак притворно. К Смирдину
Как ни зайдешь, увидишь... дулю
(Сам съешь!)
- Мое почтенье! Ну,
Читали в "Телескопе"? Метко!
- Слог грубоват.
- Примета века!
- ...
- Примета черта. Негодяй
Ваш Фе... Фа... Тьфу!
- Ах, Николай
Иванович! Читали?
- Дрянью
Полны журналы. До свиданья.
- Всего хорошего. Да, кстати,
Как там в Пекине, много ль платят?
- А вы спросите Фео... Фао...
- Феофилакта?
- Пушкин, право,
Что копья попусту ломать...
- Когда на перья не набрать?
Что ж, вам налево? Мне - направо...
............
И вечером, губу кусая,
Смеялся Пушкин, составляя
Примерный разговор:
- Что слышно
В кругах? Опять статейка вышла?
- Кто автор?
- Сущий полиглот,
Москвич, задира, патриот...
- И добролюб...
- И мудроход!
- Душой артист!
- Пером прохвост...
- Нет, романист...
- Смеюсь до слез!
Богат?
- Богат; уж деньги в рост
Дает.
- Не прост!
- Совсем не прост.
Косичкину не платят даром
Его известных гонораров.
- Уж он себе отстроил дом.
- Уж мы с тобой бывали в нем.
- Уж я крестил его детей.
- И пил за пыл его статей!
- И ты?
- Поклонник и должник
Его. Прилежный ученик
Его и скромный подмастерье...
Смеялся Пушкин, разбирая перья.
Н е с м е р т ь
Н а п р а с н о я б е г у к с и о н с к и м в ы с о т а м...
Александр Пушкин
- Ну, Пушкин, ну - беги! Да выше, круче!
- Г р е х а л ч н ы й г о н и т с я з а м н о й, в п е с о к с ы п у ч и й
У т к н у в н о з д р ю, г о л о д н ы й л е в с л е д и т
О л е н я б е г...
- На, Пушкин, на - любви,
Смиренья и терпенья, ах, лови!
Поймав - держи! Не примет осужденья
Ни брат, ни враг...
- М о й с л е д в к р о в и,
И з л и в ш е й с я и з с е р д ц а, а о л е н ь я
Т р о п а в е д е т к о б р ы в у...
В в о с к р е с е н ь е...
- Ты у Мещерских?
- Д а. Н а з а в т р а у...
- У Вяземских!
- В о в т о р н и к я н а б а л е...
- В середу?
- Д р а т ь с я.
- Насмерть?
- ...
- Быть опале,
изгнанью, нищете!
Молву
Ты ль изберешь судьей?
- Н а Б о ж и й с у д
Н а д е ж д ы н е т н а э т о м с в е т е...
- Труд
Не кончен твой!
Арап твой не повенчан...
- Т а к л у ч ш е д л я н е г о.
- Ты с лучшею из женщин...
- И т о л ь к о я. К о т о р ы й ч а с?
.............................
- (Опять!)... Два пополудни.
- В ы ш е, в ы ш е,
Н у, п о д н и м а й ж е м е н я!
- Третий час...
- П о э т и м к н и г а м
И п о л к а м в ы с о к о - и г о л о в а...
К т о э т о, т ы ?
- Я, друг мой.
- В с е с л о в а,
С л о в а, с л о в а...
Н у, п о й д е м ж е!
- (Все... Отходит.)
- М о р о ш к и.
С л а в а Б о г у.
Х о р о ш о.
К о н ч е н а ж и з н ь.
- Что кончено?
- Ж и з н ь к о н ч е н а.
И отошел
Так тихо?
_____________________
Комментарий
Последние слова Пушкина перед кончиной, напечатанные здесь, взяты мной из стенографической записи Владимира Даля, бывшего у постели умирающего поэта до самого конца.
З а П р я ж к о й
За речкой Пряжкой фабричные стены.
Перевозной переулок колено
Прячет под фартуком. Улица Блока
Баню в развалинах держит под локоть,
Словно хозяин квартиры напротив
Не рассчитал амплитуды объятий:
Вон она, Катька!
Баня. Кровавый кирпич по фасаду,
Плюш по фронтону. "А н я" - для взгляда,
Глубже, чем нужно - осыпалось глухо,
"Б", уцелев, по традиции сухо,
В Матисовом переулке старуха
Точно живая торопится к цеху.
Нюрка так Нюрка!
Речка-застежка, речка-бедняжка,
Что ты там прячешь, круглая Пряжка?
Что за фанерным твоим производством
Скрыто от глаз? Слишком маленький остров:
Три переулка, два перекрестка,
Россыпь булавок-купавок у моста.
Речка-подвязка!
Улица Блока - отель - морг - больница -
Набережной - мимо бани (отмыться
Все там не может семейство тополье) -
Матисовым и направо, все с тою
Сложной тоской, а дорогой простою,
Улицей - кругом - мимо - рекою -
Пряжка-бретелька!
А за мостом, все круги замыкая,
Девочка в черном, пьяная, злая,
Встречному взору проклятием тяжким -
Ох! - отвечает... Гордая Пряжка,
Тихо! Что прятала давеча - прячь же!
Щелк. Отступила. (Девочка, страшно!)
Речка-петелька.
Д а л ь я с н а я !
вечной памяти Марины Ивановны Цветаевой
От автора
Цикл стихотворений «Даль ясная!» создавался мною в чрезвычайно короткий срок под влиянием в изобилии появившихся в периодике девяностых годов прошлого века невинно-поверхностных и преступно-бесстрастных публикаций на тему биографии и причин добровольного ухода из жизни Марины Цветаевой. Тон тех псевдолитературных гаданий на кофейной гуще был настолько возмутителен, что отвечать гадалкам и гадателям в прозе казалось мне тогда невозможным. Это значило бы опуститься до уровня, на котором поэзия Цветаевой просто не существует. Девять стихотворений, публикуемых здесь, - это, может быть, и неудавшаяся, но честная попытка посмотреть на биографию поэта, неотделимую от творчества, глазами любви. Эпиграфы к стихам, помеченные только датой, все взяты из поэзии Марины Цветаевой.
1
"Да вот и сейчас, словарю
Предавши бессмертную силу,
Да разве я то говорю"...
август 1934, Эланкур
Как - и Вы?! Вы, дамасская сталь
Боевая, не знавшая ножен?
Вы, немым отомкнувший уста
Зов трубы? Вы, шатер у подножья
Эвереста (напился - ступай!)
Всех потоков источник и устье,
Вы - единственная - тропа,
Выводящая из захолустья
В е ч н ы х тем?... "Не о том"...?
- Ни о чем,
Кроме!
Господи! Э т у усталость
Подопри осторожно плечом,
Не пусти, чтобы т а к отказалась.
Чтобы им, чтобы тем (неспроста
Затаили дыхание, вызнав)
Не поймать этот взор, этот стан
Несгибаемый - в сети и линзы
Мемуарных охот, объектив-
-в-вов!.. Не слышно собачьего лая?
Да сметет их усталый отлив!
Да расплющит пята Гималаев!
...В Эланкуре безлюдье и хруст
Веток, тянущихся дотянуться.
О любимый - соперник - куст,
Этих уст дай улыбке вернуться,
Этих рук (не смирен) - не прими
(Этот дух!) - жест прощанья и скорби,
Этих жил полноту - допои
Через край!
- То не розы на гробе
Вянут,
То не плач по умолкнувшей -
- Встанут!
То покрытый от самых корней до вершины -
Цветом - блеском - победный -
Марины
Молвит куст.
2
Руки по локоть - в густой чернозем
В поисках зерен, опущенных глубже,
Чем рассчитал агроном - астроном
Пашен (не башен); и в вечную (лом
Сломится) ту мерзлоту, борозды
Не оставляя, лучами звезды
Десятипалой - в поисках клубней,
Горьких корней в злую пору беды,
Голода, вымерзших озимей, стужи,
Тьмы, остывающей крови, воды -
Только под веками, - в засухи, льды,
В моры и войны, вечно, до встречи
Неба с землею: руки - по плечи...
3
"Уединение: уйди
В себя, как прадеды в феоды"...
сентябрь 34
Вот он, конец. Конец концов, и он же -
Начал начало. Весь словарь-тысячеслов
В одной горсти сжат, кратче подорожной,
И в те края, где не видать краев.
Уйти! О, как соблазн сей неотступен:
От лет младенческих не материнских ласк
Сын алчет - тьмы чулана, где, преступник
и все ж - любимец, спрячется на час...
На век. Вот жизнь, отставшая, как нянька
В аллее - в даль затянуто дитя, -
Кричит, зовет!.. Беглянка... полонянка...
Ах, дважды беженка и трижды эмигрантка
Страны - любви - - судьбы... Вернись!
- Нельзя.
4
"Кварталом хорошего тона
Деревья с пугливым наклоном"...
ноябрь 35, Париж
Победителя злорадство праведное?
Белых риз чистота лилейная?
Церемония умывания
Рук? - Напоминание...
Поминовение:
Та память, что, нот не спросив,
С голоса ловит мотив.
От строки, авторства общего,
Как корабль, за ночь сколоченный,
Просмоленный, с оснасткою полной...
Что? - Деревья бросаются в окна?
...Как корабль от сосновой доски -
От единой строки.
5
- "Есть у меня - все, все, кроме ренты!
Для мальчиков флинты, для девочек ленты,
Дозорные знаки и тайные числа,
Для девочек - звуки, для мальчиков - смыслы,
Сих - с теми - родство
И - рифма на все"
("Крысолов")
- Сложна? Да господи! - сложнее
Пастушьей дудки перебор!
- Умна? - Вельми, но не умнее,
Чем двух разумных разговор.
- Хитра. - Да, хитростью такою...
Почти что детской или... Вот!
Той хитростью, с какой - рекою -
Хитрец за малый переход
Покроет сотню сухопутных
Миль - догоняй, кому не лень!
Без весел и ветров попутных,
Полмира - в ночь, два века - в день.
- Быстра. - Быстра! Листвы быстрее,
Искр от костра, быстрее нот-
ной скорописи, перелет-
ной стаи, - Пули? Мысли? - стрел, и...
- И безоглядна. - О, наоборот,
Так всеоглядна, что небесный свод
Под сводом мостовым, меж свай зеленых
Читает, как - букварь - мудрец,
сей простотой плененный!
- Проста.
- Как белого листа
Пропорция: один из ста;
Единый - тысяче ответит!
- Горда.
- О, да! Так, как гордятся дети
Лет до пяти, пока единородны,
Бесстрашны, веселы...
- Свободна.
- Как вросший в родовой гранит
Дуб. И как четки, для молитв
Уединенных на запястье
Накрученные. Как во власти
Потока горного - цветок
С высот. Как звезд счислимый ход.
Как Солнце, Млечного Пути
Фонарщик... Как -
(Свобода - рок,
и страшен нам, кто знает срок)
- Как пламя в очаге, в горсти -
Зерно. Как все. Как я и ты.
6
М е т к а
"Я ее любил", -
Арсений Тарковский
Читаю: "Но с ней было тяжело... -
(Поэт, на склоне лет, о днях, когда рассвет
Его, в лучах последнего заката
Купался, пестуем... Сестра для брата -
Не пей водицы из копытца! - так трудна), -
- Слишком резка, слишком нервна", -
Все - слишком. - "Мы ходили... - (Нет!) -
Мы часто по ее местам... - (еще, поэт!
Что видел там, что знал, что слышал?) -
- В Трехпрудном... и к музею... - (Тише.
Остановись. Ужель ее шаги умолкли
Совсем? Со - всем? С тенями в переулке
И с эхом в паузах нежданных - так, поэт?
Ее речей, столь гулким
И резким столь, что за рукой, по шелку
Скользнувшей, искры прочертили б след...
Не этот ли ты шелк, должно быть, - синий,
Тоскуя, помянул п о т о м)... - Платок
Оброненный, звонком подняв с постели,
Мне привезла, и, как ни странно, с меткой
Моею... Я - как все - боялся"... - Ночь,
Должно быть, кончилась...
Счастливец из поэтов,
К чему ты приторочил это "но"?
"но - с ней". Не снится. Не достать со дна
Речного. Плеск и голос глуби.
И тихий, смертный зов. Сестрица! На!
Все забери, отдай мне память!
Губы
Пока шевелятся, читаю - вслух - одно:
Пред "Я ее любил" ничтожно - н о .
7
Темноты
Не надо ее окликать.
Ей оклик - что охлест.
1923
Свет - это только веко
Над хаосом.
1923
Не под диктовку - хоть бы и Божью.
Не по столбам вестовым - верстовым
Меркам пространств речевых, бездорожьем
(Уж и не "русским"), скоком слепым,
На ощупь, на вес: слово, как камень,
Шатко. Неровен - шаг; на разрыв
Пробует почву... "Хочешь - стихами,
Хочешь - веками это зови".
Не по подсказке речи-всезнайки
(Хоть бы и русской), всех языков -
Не по указке. Не для потайки.
Не для свободных. Не для рабов.
Не для... Не для ни мгновения свыше
Скрупулы мига. Как с острия
На острие. Все короче. Так - дышат.
Так - уж не дышат. Жизни - не для.
8
"Рай - сути,
Рай - смысла,
Рай - слуха,
Рай - звука".
"Истинно говорю тебе, ныне же будешь
со мною в раю".
Ев,Лк,гл.23,ст.43
Непокаявшемуся: не дано.
А, отказываясь от рая,
Уподобишься третьему. Муки
Не избегнет никто. Прощая,
Не судя: замолкаю. Звуки
Глохнут. Вороны стаей
Молчаливой кружат; в круге
Их сужающемся, узри - дно.
Слово, выкормленное из рук,
Голубь этой последней почты -
Покидает чердак. На оконце
Слуховом - жалюзи - строчки -
Меркнут. Клонит к закату - солнце,
Тень от крыльев, свернувшись в точку,
Метит место; темнеет донце
Кружки, крова оставленного - круг.
Рая оставленного - в завет
Дням, еще ожидающим срока;
Явленного. "Парадиз" убогий
С вывеской стершейся! Нас тут много,
Цены, вина, виды и слоги.
Ленты - немы (этой дороги
Убереглись), по копейке - вздохи,
Вины, вина. Того, претворенного, -
нет.
Через век. Языки. Язычества. Тишь
Складская (кругом - консервы,
язык - пятак. Или молча).
Лучше молча. Такая тоска, что петля -
Кругом света. В ступе воду толчем -
Вода водой. Спутались ритм и метр,
Как в случке псы; рифма - волчьим
Шагом - рыщет, ищет; соловей лета
Не ждет - бульк, бульк...
- Не слыш-
На скончанье веков. Суд. Земли край.
Кто-то, с мясом, - цитату
(что-то из детства):
"И я исчезну". Слово кровоточит,
Капает на воду. Распускается цветом
Рубина. Голубь - летит.
Шум. Будто бы шум крыльев. Место
Отмечено. Кувшины полны. Спасти
Могущий, спас. Кто-то, невнятно
Р а й!
-------------------------------------------------
Даль ясная!
Зная о смерти, живем, не тужим.
Помня о боли, смеемся без удержу.
А за радугой слез на ресницах
Ясная даль лучится.
Даль ясная!
Не расстаться нам.
Уж и долу глаза,
По подолу - слеза...
Все празднуем!
Здравствуй, слово новорожденное!
Царствуй, силушка отворенная!
Лети, облачко оперенное,
Огнекрасное.
Скорби, муки -
Нам повитухи.
Думы-хмури
Ветра раздули.
Млечные реки,
Яcныя речи,
И обещана: встреча.
Не ищи обману - все чисто.
Не читай по звездам - все близко.
Даль ясная - у глаз твоих.
Лучистая.
(конец цикла «Даль ясная!»
В ы б о р
Отчуждение - точно петля захлестнулась на горле.
Отрезвление - лезвие: это не больно, не долго.
Отвращение - липкой смолой, и кипящее масло...
Что? Отчаянья? - Боже, согласна!
Я не выдержу пытки. О слове, о казни - с мольбой!
Отречение - дыба.
Равнодушие: в землю живой.
Т р и п е р ы ш к а
В архиве, в конце двадцатого века,
подняв дело, которое не раскрывалось сто
пятьдесят шесть лет, служащий обнаружил три
гусиных перышка. Они прекрасно сохранились.
Рука ведет перо, оно ли руку
Влечет (ибо рука окрылена),
Но, переписчик опытный, по звуку -
Скрип, свист и легкий ветер - я должна
Определять мгновенье остановки...
Так, от строки вспорхнув, чиновник ловкий
Замрет, не обмакнув пера. Итог
Нам утром подбивать. Не в меру строг
Начальник канцелярии, домой
Взять не позволит срочную работу...
Так писарь...
Так бухгалтер молодой
Три перышка между страниц заложит
Готового для подписи отчета,
Отчета годового... Год, быть может...
Да нет, не может быть! Как раз в тот год
Стрелялся Лермонтов...
Закрыв тетрадь, уйдет
И не вернется. Молодым умрет.
Иль не умрет. Или умрет спустя
Лет пятьдесят; и сто пройдет... И ста
Покажется немного, но – Поэт,
Клянусь, он был, то мне его привет -
Три перышка с черненым острием
Под белым парусом над крепким черенком,
Все три годны для службы писчей (возраст
Им числят строки, не лета), храня
В нетленной ткани тот же легкий воздух,
Что рассекали, сжатые перстами,
Своими быстрыми бессмертными крылами
В глубинах времени, сокрытых от меня.
Лилия
1
Нежные щупальца
Гнет, цепенея, мраморная
Лилия-хищница
В клетке стеклянной меж рамами,
В узком, меж миром
И домом, пространстве нейтральном
(В сущности, мнимом),
Где воздух сгущен и отравлен
Болью и страстью,
Сладкою тайной,
Страшною властью
Ее умиранья.
2
Под знаком лилии, чей цвет по стеблю
Холодным пламенем взметен,
Мой сизокудрый Август свергли,
Мой юный возвели Сентябрь на трон.
И, незавидной участи избегнув
Последней фаворитки, я
Гляжу, как тянется победный
Лиловый стяг над мачтой корабля,
Который в срок (уж все изнемогали
Под гнетом роскоши слепой)
Доставил мальчика из дали
(Из Дании? Из Португали...
Испа... Не помню, Боже мой!)
Теперь в кухарки, может быть в портнихи,
Не то кормилицей наймусь...
Переворотов этих тихих
Я знаю знаки наизусть.
3
Под знаком лилии, раскрывшей нежный зев,
Пред небом осени молящейся, воздев
Тычинок жалобных тяжелые клобуки,
Курящей ладаном (и запахи, как звуки,
Под купол гулкий возлетая,
Рождают эхо, умирая) -
Средь этой гибелью чреватою лилово-
Багрово-мраморной красы бездушным лепестком
Замру, иссохшая, вчерашний цвет и слово,
Еще жива - на стебле неживом.
> > >
Сентябрь не обманул: истома, тайна,
Стремительные сумерки, стихов
Короче путь - за солнцем, - умиранье
Цветка прозрачного и - Господи! - любовь.
У неба мраморность кудрявой капители.
В храмине сердца служба красоты.
Резец судьбы роняет подмастерье.
Любовь - покой нетронутой плиты.
Звенящий диск запущен по кратчайшей
Дуге, плечо метателя горит.
Сентябрь-атлет, шестнадцатилетний мальчик,
Из-под руки в глаза мои глядит.
П р и б л и з и т е л ь н а я р и ф м а
Мальчик белоголовый десятилетний - младший,
А может, единственный сын
Стареющей матери, -
камнем ударяет о камень на каменном
Берегу. Как отчеканенные,
На лице его светлом гордой ее красоты черты.
День каков! Бабье лето изумительной спелости...
Мать босая: "Разуйся и ты"...
От той гордости, от той прелести -
Только скул полет, да бровей разлет.
Сын. Камнем о камень бьет.
Строит, рушит... "Туча, взгляни! Дождь пойдет.
А ты - далеко хотел"... "Помоги, мама!" -
От той гордости - счастье в улыбке.
От той прелести - на висках жилки,
Поворот головы: "Пойдем!" -
И идут от воды вдвоем
Через пустошь ромашковую
Мать и единственный: старший.
> > >
Осень-родина!
Сколько ж пройдено
Лет ненужных,
Зим недужных -
До единственной,
Влажно-лиственной
Колыбели моей...
Сколько белых дней,
Улетевших стаей,
Опустевших гнезд
(Впопыхах - прощаний),
Оскудевших звезд
(Второпях - забвений),
Отгремевших гроз
(Опоздав, прощений)!
Осень - алая гроздь,
Желудей горсть,
Осень - дань и спрос,
Осень - даль и мост
Несводимый - рост
Ночи... Праздник? -
Пост.
Т р а м в а й "М о л ч а н и е"
Со счастливыми скучно, с несчастными больно,
и страшно
С равнодушными. Я выбираю,
Если выбор возможен на пути моем,
дважды всегдашнем,
Место слева в молчащем трамвае.
По утрам одиночеств избыток;
в парных креслах пустоты заметны
Остановки четыре. На Малом проспекте
Сядут: карлик с передней площадки, со средней -
Та красивая женщина. Впрочем, вот эти
И не сядут, она - так как в белом,
А он - уж не знаю...
Если выбор мой верен,
Никто не знаком. Я в молчащем трамвае.
У метро суматоха. Старушки, от заутрени ранней
Возвращающиеся и с ними отец многодетный
(Он священник), толпясь (разумеется, в полном молчании),
Покидают вагон. Их места занимают студенты,
Горняки или консерваторские. Виолончелью
Получив по колену, утешаешься мыслью счастливой:
Лучше боль, чем влюблен был бы в скрипку у двери
(А они незнакомы) мой обидчик, такой молчаливый.
До Большого молчим. Там подсядут недружные школьники.
Помолчав, повыпрыгивают, как горох из стручка;
друг за другом
Выйдут: женщина в белом, несмятом, горняки и подводники,
Выйдут все, если мост перекрыт,
и в молчании двинутся к югу.
Мост открыт. Проследив за маршрутом красавицы (вечно
Отвлекаюсь... куда ж ей? - наверное, в "Мебель Италии"),
Я кидаю с моста через головы ближних надменно-беспечный
Взгляд на шумный как дансинг корабль
из пластмассы и стали.
И корабль стоит. А над ним проплывает железный
От колес до рогов и беззвучный (лишь дребезг и искры),
И почти что бесплатный, и часто бесплотный, но резвый
Наш трамвай, нынче, как и вчера, и быстрее чем быстро -
Вмиг - доставивший карлика к "Новой Голландии" (вышел),
А меня с виолончелью и скрипкою - до Театральной
(Выходя, удивившись до слез, неожиданно слышу,
Мне: "Простите! " - (скрипачка)... Ах, милая!)
Нежный трамвай мой,
Мой волшебный фонарь, если это зима, и уходишь
От меня в глубину узкой улицы, и пропадаешь
За углом, где молчишь и искришь, дребезжа,
Как же точно и тонко ты, прозрачный, развозишь-довозишь
Нас, как рыбок тяжелых, хватаешь и ловко сажаешь,
Сортируешь, мешаешь и, может быть, живорожаешь,
Ворожа и жалея, того не желая, решаешь
Некий страшный вопрос, о котором не молча - нельзя.
М о я т о п о г р а ф и я
Есть места... Есть такие места
В этом городе, мне присужденном,
В этом мире, прощально-зеленом,
Сентябрей, чья предельно проста
Топография: площадь и мост,
Разлинованный остров и клены
Над кладбищенским входом, в лимонный
Перекрашенным цвет. Так же прост
И привычен мой, каждого дня,
Мига, шага, предсказанный выбор:
За ворота чугунные либо
Вдоль реки. Есть места для меня.
Есть места. Их нельзя отдалить,
Им не быть ни стихами, ни снами,
Ибо в мерности их наплываний,
В ежедневности их минований
Тает время, и каменных плит,
По которым ступать - преступленье,
Письмена не подвластны прочтенью,
И булыжник травою прошит.
Оттого я держу на закат
По излуке реки обмелевшей,
По обочине зарозовевшей
Этих мест, где опять листопад.
Г а в а н с к и й б е р е г
1
Над крышами, над волнами
От Гавани до Ольгино
Мостом висячим огненным,
Надземною дорогою
Взмывает раскаленное,
Взбегает распряженное,
Катит преображенное,
Свободное, снесенное
С оси светило осени,
Летит, струясь меж проседей
Обочин в ковылях...
Мнет небо в колеях.
2
Еще глаголят
Мои глаголы,
Еще наречья
Мои беспечны,
Еще слагаются
И строчатся
Мои страдательные
Причастья,
Еще виньетки
Моих заглавий
Не спутал ветер,
Под облаками,
Под завитками
Бесшумных пауз
Еще слагаюсь,
Еще листаюсь.
3
Здесь живет мое лето. Отсюда так трудно уйти!
Как ребенку - покинуть песочницу... Первый куличик
Уж осыпался. Формочки - фрукты, цветы,
Заржавевшие звезды, - труда и восторга обличья,
Ждут совка, золотого песка через край,
Свыше сил уплотненья, подъема и переворота;
Обстучав и притихнув, последней тончайшей работы
В исполненье... так нежно и точно, как будто хрусталь
Выдуваешь... снимаю скорлупы с живого,
Моего, небывалого. Ах, как язык напряжен,
Этот руководитель и зритель! - Так легкого слова
Совершенная форма оставляет мне смысл, обнажен.
О с е н н и е б а б о ч к и
1
Безумные бабочки!
Плясуньи-весталочки!
Невесты-бегляночки,
Платочки-беляночки!
Куда ж народились-то?
Что так разроилися -
Мои несчатливицы -
Вдовицы-крапивницы?
На позднее-раннее
Свое пирование,
Свое отпевание?
На час - оживание...
Что, ветрами полными
Короткими полднями
На морем ли, полем ли,
Над травами-волнами,
Над горькою кашкою,
Над робкой ромашкою,
Над белыми шашками
Дороги - так тяжко вы
Уже и не машете
Крылами, не пляшете
В потоках вздымающих -
Уже и не маетесь -
По кольцам брачующим
Не мчите, целуясь лишь
С листвой облетающей...
На миг оживающей...
Короткими молниями
Над травами-волнами
Осенними полднями -
До встречи с рукой моей.
2
Незрячая бабочка шершавым крылом
То ли в паденье, то ли взлетая -
Ударяет в лицо. Я кажусь ей огромным цветком,
Странным, с теплою чашечкой, к небу взнесенной.
В утро казни своей так же мечется, не отличая
Плоть от духа, на смерть осужденный.
3
За дивный отдых свой, за праздник на ветру,
За зябкое гулянье,
За бабочек безумную игру,
За поцелуй случайный,
Не мне предназначавшийся, за плеск
Воды, на ощупь сладкой,
За бабочек, за трубный солнца блеск
И вечную загадку
Осенней мощи... За потоки слов
Воздушные (отдавшись им - погибну)...
За бабочек, за смертную любовь -
Всего-то и наказана: ангиной.
4
Осенних бабочек балы.
Цветущих пустошей столы
Прощальные, в листве ветров
Пиры, склонение плодов
К земле - повсюду веет семя
Воздушной роскоши осенней.
Коробочки созревших слов
Полопались, изржавлена дубов
Резьба, за желудем ворона
Пожаловав, сминает купол кроны,
Ее перо лоснится блеском сытым,
Она юна, пьяна и знаменита.
В доспехах жестяных каштан сине-зеленый
Неуязвим, а клен раззолоченный
Как мальчик Леонардо жалок, бедный...
А солнце вскинуло трубу свою в победной,
Печали чуждой песне: Слава! Слава!
Каштаново-кленовая дубрава
Моя! Мой древний, верный двор!
Я бабочкою-смертницей меж створ
Оконных бьюсь, и в трепете листов
Твоих мой приговор угадан:
Сухие крылышки... семян созревших слов
В наезженные колеи, как в ров
Падут под колесницу листопада.
> > >
Скоро гибкими, мягкими кольцами
(Скоро-скоро - погас горизонт!)
Обведет меня ложь, обезмолвствует,
Обоймет меня жизнь, изомнет.
Скоро-скоро довольствами жалостными
(Не больна-голодна, не умру),
Ни жива, ни мертва, заиграюсь я,
Как осинка листвой на ветру.
Этот трепет послушный, изведанный!
Звон монеток в монисте - сочти,
Все твое (ты моя)! - Этот преданный,
Этот купленный трепет в груди
Остуженной... Да скоро ли! Скоро ли!
Не могу - не стою - улечу!
Это осень скрежещет затворами.
Это осень уносит свечу.
М а л о о х т и н с к о е к л а д б и щ е
Маленькое -
Между жилым кварталом
И полуживым заводом -
Как с неба упало...
Смотрится в мертвую воду
Охты. Прохожий, работающий на одном
Берегу (на другом - живущий), днем
Пользуется им как проходным двором.
Кладбище прохожее,
Где хоронят еще, похоже,
Объявляет (листок у открытых ворот),
Что перерегистрация могил уже идет
И что только ухоженные могилы
Ей подлежат. Прохожий - мимо,
А я остановилась, читая; тяну минуту
Пребывания на этом немыслимом, утлом,
За этажами и трубами скрытом от глаз...
Маленькое,
Крестами падающими осенясь,
Будто бы м о е г о ухода ждет, будто -
...И ухожу, прохожая, торопясь.
С е н т я б р ь с к и й м р а к
В сентябре, на исходе его, непроглядный в новинку мне
Мрак: все тянутся пальцы ощупать его как сукно дорогое.
О, как круто свернуло опять наше северное, кольцевое,
Голубое - чернильное - в листьях, размазанных шинами -
Скоростное шоссе! Хлещет ветер разогнанной плетью,
Ошалелые дворники, ждешь, не справятся с листопадом...
Под горою обрыв, я же помню... Не помню, не надо!
Сентябрей, на исходе их, мрак разноцветен и светел.
Эти листья, прилипшие к мокрому, в ямках и складках,
Точно рытого бархата шлейф (и уже не добраться
До понятного летом "асфальта"), отлетевший от платья
И оттоптанный (ах, эти пальчики, плюсны и пятки!)
Точно армией пешей мышастых, но с алою кровью,
Босоногих существ, невидимок, горячих стопами...
На дороге ночной светел подлинник их следопада.
В сентябре, на исходе, так весел мне мрак и так внове,
Что обломок луны острием как веслом загребая,
Вдоль обочин по свежим канавам продвигаясь неходко,
Подбирает, читает, кидает в глубокую лодку
Все, чем устлана эта дорога, местами прямая.
Сентябри. Фонари, устремленные прочь. По орбитам,
По спирали раскручивающейся мчащие ночи.
Следолиственный троп, у заправочных длинная очередь
Голубых и серебряных, бешеных метеоритов.
> > >
Вот последняя радуга прямо под пальцы легла,
Срез луча, преломленного узкою вазой.
Вот последний цветок: растаращенный, четырехглазый.
И последний денек, уголек дарового тепла.
Вот погасла. Хоть ясно, но холодно. В четверо глаз
Раззевался цветок. Это было перо из перины,
Не жар-птичье, опасное - так, после линьки утиной
Расторопной хозяйке в совок угодивший алмаз.
> > >
У японца цветущая сакура.
У меня черный кофе без сахара.
У него рафинад Фудзиямы.
У меня остекленные рамы.
За ними
В медно-розовом дыме
Трубы подъятых ветвей
Промельк тяжелых крыл
Небо в пять ступеней
Облачных. Кофе остыл.
К а н у н л и с т о п а д а
Что чувствуют листья в канун листопада,
За миг до того, как сорвутся с ветвей?
Покой обреченности? Ужас снаряда
С живой, сознающей начинкой своей?
Бурлит по вершинам, по гребням, макушкам
Дозорных холмов. Черенками вцепясь
В бугры и разломы, каким равнодушным
Быть верной до смерти листва поклялась
Диктаторам? Трепет и срыв... Накануне
Решающей ночи на миг - тишина.
Окопом пролег горизонт. Полнолунье.
И утром туман. И... вот-вот... взметена,
Взревела, отпущена, по ветру в бреющем
Несется, срываясь, взрывается у
Проломленных стен... Началось ли? Ах, нет еще!
Еще по вершинам лишь гонит листву,
По гребням холмов, по макушкам, по лопастям
Винтов задрожавших - взлетели? летят?
Вот сбиты затворы. Вот стекла полопались.
Вот вспороты вороты. Все. Листопад.
В о с п о м и н а н и е в Н о в ы х Д у б к а х
1
Я знаю людей, чьи души прочнее канатов,
Чьи жизни - с корнями глубокими, как у дубов.
Им времени бури - как слабые бризы, им личные даты -
Как легкие желуди. Верною птицей любовь
В их мощных ветвях прижилась, опереньем не певчая,
Но сильная птица, способная в чаще лететь
И, крыльев не смяв, возвращаться на берег, отмеченный
Уже трехвековым стоянием этих детей
Петровых. Но зная, их тайну постичь не дерзаю
Я - пришлая, права гнездовья давно лишена.
Короткими крыльями в травах скребу, ковыляя
Под темными дуплами - взглядами точно без дна.
Есть души с корнями - не вырвать, лишь с берегом вместе.
Глянь, лебедь, отставший от стаи, притих в камышах,
Прекрасный и жалкий. Моя лебединая песня,
Когда не взлечу, - о таких, о бессмертных дубах.
2
Их груди разъяты, и ветви... Стоят, и стоят, и
Стоят - и под бурями - в струнку - прочнее канатов
Стальных, парусами косыми - в паденье
Стоят, до морозов в листве, в наводненье
Стоят, якорями, как в небо вершиной, вживясь
В сыпучую землю, крюками... корнями сцепясь,
Рядами... И рядом, но поодиночке: не роща,
А линия, вытянутая по фронту, и, проще:
Стоят нерушимо, как с кружкой в руке инвалид
До ночи, до ночи у паперти вечной стоит.
Ах, коротки наши эпохи, узки берега!
Дубов устоявших колени укроют снега.
До Лисьего Носа почти дотянули метро.
Как дик в ноябре и печален питомник Петров...
3
Быть бы белкой мне, полуручной, полудикой, катиться б
По дороге людской колесом от ствола до ствола!
И ракетой хвостатой взлетать, и в утробе дупла
Хоронить желудевые россыпи... Палыми листьями
Устилать бы полы да развешивать шляпки под крышею
Подмороженных сладких грибов, а какой
Урожай небывалый рябины, а шишек, а шишек-то!
Быть бы белкой мне этой зимой,
Между ног проскочить двух бредущих по лесу в обнимку
Стариков, на воздушном как шар, беззаботном хвосте вознестись
До верхушки высотного дуба... Оттуда поглядывать вниз -
На седые затылки их и на пустые корзинки.
> > >
Не отпускай меня, октябрь!
Пусть я щегол в твоих сетях,
Пусть без гнезда, пусть без птенца -
Не отпускай, не отрясай
Листву! В безветрии, в златой
Ее слиянности покой
Целей, чем слитки в сундуках.
Не осыпайся и в стихах,
Не оплавляйся, не стекай,
Не погасай, не отрясай
Меня...
О с е н н и й м а р ш
Левитан, Левитан, Левитан, -
Словно в бубен ударили там,
Где смугла и светла,
Осень жжет факела,
Облака разметав по ветрам.
Целый век, целый мир, целый хор
Голосов, уносящихся в створ
Двух распахнутых рам,
Левитан - точно там
Круговой запалили костер.
Левитан, облетят, обгорят!
До ветвей, до углей догорят!
- Это здесь, это тут,
Там без убыли жгут,
Там вовек не скончать октября.
Левитан, слобода, нищета!
За околицей ночь, Левитан!
- Это тут, это здесь...
Видишь купола блеск -
Там и - толпами - лиственный лес?
Умереть, Левитан, умирать?
- Это здесь у веков номера.
Это здесь чередой
Похорон золотой
Моей осени длится пора.
Левитан, этот сизый туман
Уж не саван ли?
- Саваном дан,
Взят хоругвью и синь,
А не сер.
- Не покинь!
- Слышишь колокол?
...
Господи, - да!
> > >
Еще минуту у окна,
Не зажигая света.
Взошла Венера... Я одна...
Я здесь... За что мне это!
Нет не тоска, Не маята
Сердечная, не скука -
Как будто лед сковал уста
На вечную разлуку.
Взошла звезда. Вершит свой путь
В спокойствии всезнанья.
Еще минуту... как-нибудь,
Минуту - до молчанья,
До немоты, до темноты
Предобморочной, тенью
Себя самой, ну - до звезды
Второй, ну - до паденья
Звезды!.. Не ужас, не тоска
Сердечная. Не холод
Спокойствия... Всезнанье - как
Болезнь, всезнанье - повод
Не быть. Еще минуту... Ну,
Луна, кати что мочи!
- Я знала, подходя к окну,
Что простою до ночи.
Г о р о д у
Мне не нужно камней и колонн, и фронтонов твоих треугольных,
Город, голый король, город, старый геометр,
Город, скушный и длинный гекзаметр, за поворотом,
Уж казалось, последним, опять растворивший ворота,
Перспективой, казалось, туда уже, в низкое небо
Уходящей, уткнувшийся в прошлое... Ребус
Перекрестков твоих многократно разгадан!
Мне не нужно дворов проходных, тупиков и оградок...
На плешивых газонах тропинки как трещины по льду,
Вкривь и вкось... Город выспренностей, мне нет дела, что - гордый,
Город-голод, облитый глазурью, в витрине гранитной,
Город-всеми-любимый и всеми... открытый, закрытый -
Город-пристань за первым мостом,
Город-остров, приросший
К облакам, город-аэродром,
Город к морю наклонная плоскость,
В улетающих крыльев твоих неподвижный размах
Как в объятье, возможно войти мне лишь в избранных снах.
> > >
Пасмурно. Приспущен занавес
Над кончающимся действом
Осени. Уже не пламенность
И не страсть, а будто в детстве -
Сладкий трепет знобкой радости,
Робость жеста, щек прозрачное
Рдение... Подмышкой градусник...
Пауза в бреду горячечном
Весен - осень... Точно в старости -
О, как юн листок с прожилками
На пергаменте истаявшем! -
Точно в памяти - всей жизни миг.
Миг предсмертного просвечиванья,
До корней - восстал и длится -
Длится, длится... Облик вечности:
Тихой осени светлица.
> > >
Все сказано. Остался черный ствол,
Просвечивающий (так больше гол
В остатках рубища навечно уходящий
Во тьму, чем новорожденный); горящий
Огнем блуждающим, остался угль
В печи остывшей; невесомо кругл,
Тончайшей выточки, остался посох
В углу при выходе и, косо,
Как клинья стай в подъеме, - клинопись ветвей,
Тончайших веточек сквозь длительную дрожь
(Так - пальцы, кончив труд) - остался тот чертеж,
Которому я следовала (что ж,
Пожалуй, все) - все эти сорок дней.
Б у р я
Буря! Буря! Осенняя буря!
Листопад? О, уже - листовей,
Листовой, листомор... На ажуре
Перекрученном (пляска ветвей,
Визг стволов) - только листоцеплянье,
Листоужас на кончиках крон,
Дыбом, по ветру листопусканье,
Листосрыв, листосвист, листогон -
Ли-сто-стон... Тот потерянный, палый
(Лик сердечком) березовый лист,
Что к стеклу прилепился в начале,
В апогее уносится ввысь,
По спирали (уж мука - так вволю),
Вкруг оси, в край оси, по кривой
Силовой листомерного поля...
Был так мил, но уже неживой.
Не ручной заоконный знакомый,
Не цветной, не трепещущий, не...
Страшно мчащий и странно весомый,
Не в паденье - в полете несомый
В даль такую, где видеть не мне.
"...Как будто в бурях есть покой"
Налетает издалека.
Гул и взрыв; разоренные кроны
Мечутся; свист у виска...
Миновало... Скрипы и стоны...
Недолет. Перелет. Рука
Шарит около: свежие, палые,
Будто теплые. У виска -
Изнутри - горячо. Попало.
В бурях осени есть покой
Завершенья. Не многоточье
Ставят осенью - всей рукой
Налегая, как пулю точку
В цель впечатывают. Опять
Налетает. Накрыло. Вот оно,
Успокоение. Да - печать:
Унаследованная. Несработанная.
Четче гербовой. Четкость жил
На листе, опаленном ветрами.
В бурях осени... Что - бежим?
Счастье коротко, если метрами
Мерить, ритмами - гнать. "Увы"
И "ура" рифмовать научена.
Налетает! Моим кривым
Не параболой - путь. Чуть круче.
> > >
А правда моя...
(Будто внутренний шепот:
В чем правда твоя?) -
В отсутствии опыта,
Тяжкого опыта дня,
Ушедшего только что,
Как только что выключен свет,
И... в сумерках прошлого
Растаявшем бремени лет,
И - в скорой победы
Отбитости памяти, в том,
Что точно по следу,
Резинкой за карандашом
Бегу и стираю,
Стираю и все же бегу.
...Что правды не знаю
Вчерашней, о сущей - не лгу.
П е р е п и с ч и к
Я только переписчик нот.
Из рукописи, часто рваной
И грязной (жир свечей и пот
Со лбов), старательно и рьяно,
И (чем невнятней почерк, тем
Мой труд славней) из связки тем,
Струй, голосов, бегущих вверх
И вниз (я, может быть, из всех
Один - спокоен, недвижим)
Беру... Как набело: нажим -
Отрыв - нажим - черта - черта...
Вот так... Опять пропущен такт!
Ты о своем? Свеча... И вот
Со лба на лист - тяжелый пот.
к о н е ц с б о р н и к а «П е р е п и с ч и к»