Провинция глуха настолько, что,
не только Рим, саму себя не слышит.
Тем более, когда гнильцою дышит
Ночной июль, сквозь невесомость штор.
Морей здесь нет. Есть чахлая река,
Которая в жару пересыхает,
Так, что бредя от края и до края,
Усталый бык не вымочит бока.
А за окном сверчков надсадный хор,
И женщин крики, звуки мордобоя,
А мы сидим и водку пьём с тобою,
И хлеб жуём под пьяный разговор.
О Цезаре? Не будем о властях!
К чему нам мелко следствия мусолить,
(К тому ж, с тобой, недалеко до ссоры),
Когда причины на родных костях.
О женщинах, о детях? Что ещё,
Друг другу скажем, заливая встречу?
О том, что время ничего не лечит,
А только раны белой ниткой шьёт?
…
Сейчас допьём и выйдем на крыльцо,
Чтоб драку урезонить попытаться.
Последний шанс с лицом своим остаться,
Быть может, в том, что нам набьют лицо.