ББК 84-5
К 43
Кирюшин Олег Николаевич
К 43 Пьяная деревня. Стихи.
2008 г. - 88с.
Редактор О.Н. Кирюшин
Третий сборник стихов Олега Кирюшина включает в себя два цикла: "Пьяная деревня" и "Забытый полустанок". Цикл "Пьяная деревня" был написан автором на Чукотке. "Забытый полустанок" включает в себя произведения, написанные автором в разное время. И вот теперь, после дополнительной обработки и правки, автор представляет свои стихи на суд читателей.
Сборник издан на средства автора.
© стихи О.Н. Кирюшина
© компьютерная верстка О.Н. Кирюшина
© коллаж обложки А.Н. Марченко
ISBN 978-5-7509-1122-6
ЗАБЫТЫЙ ПОЛУСТАНОК
* * *
Забытый полустанок
Вздыхает в тишине.
Собак голодных стая
Тоскует при луне.
Мигнул зеленым светом
Радушный семафор.
Давно простился с летом
Осенних дней простор.
Забытый полустанок
Остался позади...
Внезапно грустно стало
И хлынули дожди.
Жалеть о том не стану
Надежду затая.
Забытый полустанок
Преследует меня.
Затянет Время раны.
Едва сгорит заря,
Возникнет полустанок,
Забытый мною зря.
НАЧАЛО
Начнем потихоньку… Мы пишем стихами.
О том, что случилось, поведаем сами.
Избрали мы тему. Но дело – не в этом.
Здесь каждый себя называет поэтом.
Ну, ладно. За вожжи. И с Богом, в дорогу.
Возьмем, для примера, одну Недотрогу.
Смелее садись. Ну, куда ты? Постой-ка…
Ведь это же бричка. Ведь это ж – не койка.
Ошиблись. Возможно. Ну, ладно, оставим.
Дома вдоль дороги захлопнули ставни.
Здесь есть кто-нибудь? Никого. Слава Богу.
Кому же тогда переехали ногу?
Неважно. Сейчас не до этих нюансов.
Немало в пути нам встречалось засранцев,
Которые лезли в наивные души,
Которые заняли море и сушу.
Мы вспомнили вас, "дорогие" коллеги.
Вы так нас давили, катая "телеги".
Нас мало покуда. Но мы – не устали.
Мы рвемся вперед. В запредельные дали.
Ползем еле-еле. Блуждаем в потемках.
Ругаем кого-то. Не шибко. Но – емко.
Вон, что-то блеснуло вдали и пропало.
А может быть, хватит? Нет, этого мало.
Продолжим тихонько… Мы пишем стихами.
Мы стали намного быстрее и злее.
И все-таки нам надавали по шее.
Ну, как хорошо получили по вые?
Немного орали. Хоть нам – не впервые.
По-моему, финиш. Да, нет, это – стенка.
Прощай, Недотрога. (В девичестве - Ленка).
Разбили мы твой пузыречек с духами.
Но мы продолжаем… Мы пишем стихами.
На стену! Зубами не лязгайте жутко.
Сей финиш для нас – промежуток и шутка.
Ну, все! Пронесло. Только, жаль Недотрогу.
(Напрасно себя возомнила пророком).
Наверно, она заскучала по яме.
Мы после заплачем. И после помянем.
Нам нечего медлить. Вперед. И – галопом.
Да кто там орет? Перейдите на шепот.
Развилка. Привал. И – четыре дороги.
Десятые сутки подводим итоги.
Мы водку продали, а деньги – пропили.
Выходит, мы зря это небо коптили.
Веселые вещи на свете, на этом,
Где каждый себя называет поэтом.
Куда повернуть? Баста. Выбора – нету.
Единственный шанс: мы дождемся рассвета.
Объятья раскрыли сплошные погосты.
Копченого неба мы – вечные гости.
Гремит нам апостол ключами от рая.
Там Бог клиентуру себе подбирает.
Да только он сам понимает едва ли,
Зачем предлагает нам райские дали.
Успеем отведать копченого рая.
Не только нам жизнь, даже смерть – дорогая.
Пускай вы считали всех нас "лопухами",
Мы вам посвятим некрологи стихами.
Начнем потихоньку… Мы пишем стихами.
ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ
Я спал весь день на крыше мирозданья.
Виденья были радостно легки.
Давил в себе я всякие желанья
В угоду разуму и смыслу вопреки.
Не убежать от жизненной стихии.
Былые дни уже не улетят.
За ними вслед исчезнут остальные.
Оне к подобным штукам тяготят.
Диктуют стих законы равновесья.
Им не понять стремительность огня.
Они давно тиранят этой вестью
Кого угодно, только не меня.
Желай что хочешь. Каждое мгновенье.
Но только… Подави в себе стремленья.
ПРОБУЖДЕНИЕ
Ты мне давно уж подарила
Тяжелый, очень жуткий сон.
Былое ты одушевила.
Седьмые сутки слышу стон.
Исчезли горы золотые.
Завяли заросли густые.
Лишь пес, пронзая тишину,
Упрямо воет на луну.
Задуй чадящую лам паду,
Что воскурили вместе мы.
Зовут меня объятья тьмы.
Хотя не вижу в том отраду.
Скажи, чего мне делать в ней?
Там нету даже фонарей.
ПРОРОЧЕСТВО
Давным-давно душа моя стремится
в далекие, иные небеса.
Я вижу вновь во тьме родные лица.
Зовет меня для взлета полоса.
Отрадна глаз твоих: прекрасная картина.
Ну, прям бальзам для раненной души.
Пусть вниз влечет домашняя рутина.
О Боже, сей бардак развороши.
Речет Господь: Увы, браток, не надо.
Тебе пока положено терпеть.
Твой бренный крест пока – людское стадо,
И для тебя подарок лучший – плеть.
Когда сумеешь ты тоску развеять.
Уйдет навеки первородный страх.
Тогда придет, ниспосланное феей,
Святое очищенье на кострах.
ДЕЛО
Долго штопали груды бумаги.
Шили белою ниткой насквозь.
Собирались тут всякие маги.
Колдовали. То – вместе, то – врозь.
Озабоченно люди галдели,
Разбивая друг другу носы.
Ветерок ворошил, то и дело,
Плохо сшитые кем-то листы.
Много позже, вечерней порою,
Топоры наточили. И вот,
Кровь людская обильной рекою,
Утопила в ночи эшафот.
Ни к чему ей призы и награды.
Жизнь свою, доверяя листам,
Служит людям исправно бумага,
Подчиняясь "умелым" рукам.
ВОТ МОЯ ДЕРЕВНЯ…
Травка шумит луговая.
Сельский затасканный вид.
Людям себя отдавая,
С луга коровка спешит.
Спряталось солнце под крышей,
Там, где дорога ровней.
Тот лишь буренку услышит,
Слух у кого посильней.
Вот поспешает девчонка.
(Сколько той бабушке лет?)
Я вам раскрою причину:
Девочек здесь – вовсе нет.
Спит под забором парнишка.
С виду – такой огневой.
Рядом валяется книжка.
Парень, видать, огневой.
Тут не нужны объясненья.
Дальше идти он не мог.
Ранней порою осенней
Сорванный с древа листок.
Жизни унылой теченье.
Может быть, выхода нет…
Тянется, длится мученье
Сотни и тысячи лет.
* * *
Море дарует иллюзию счастья,
Пляж добавляет здоровья и сил.
Жаль, что бываю здесь очень не часто.
Жаль, не верблюд я, и – не крокодил.
Может быть, кто-то со мною поспорит.
Ты мол, напутал, мой брат во Христе.
В этом задорном словесном напоре
Чувствую знанья. Но знанья – не те.
Верно, верблюды не водятся в море,
И крокодилам оно – ни к чему.
В чем тут загадка? Узнаете вскоре.
Сам я пока ничего не пойму.
Видел я как-то на пляже верблюда.
Брел он куда-то на дальний закат.
"Срочное фото! Добрые люди", -
Звонко кричал затрапезный плакат.
Дети верблюду совали галеты.
Кто-то протягивал пива бокал.
Ушлый дедок предлагал сигареты.
Ну, а верблюд – равнодушно плевал.
Шествовал гордо корабль пустыни.
В мыслях своих он пески бороздил.
Ну, а навстречу, с ногами босыми,
Шел небольшой, но живой крокодил.
Нет, не поехала, граждане, крыша.
Ни у верблюда, и – не у меня.
Тут зоология чудная вышла.
Прямо под занавес жаркого дня.
Рухнула тетя в сердечном припадке.
Кто-то истошно, надрывно кричал.
Ушлый дедок всем показывал пятки,
Ну, а потом – перепрыгнул причал.
Деда нашли на девятые сутки
Там, где никто никогда не ходил.
Не одобряя подобные шутки,
Плакал потом небольшой крокодил.
Фауну здешних морских регионов
Вряд ли когда-то понять я смогу.
Как-то, хлебнув поутру самогона,
В гости ко мне прискакал кенгуру.
* * *
Он ломился в открытые двери.
Он всегда появлялся некстати.
Он себе, между прочим, не верил,
Вечно юный, наивный мечтатель.
Заколочены нынче те двери.
Зарешечены окна и люки.
Превентивные приняты меры.
Там охрана зевает от скуки.
Он в потемках блуждал по дороге.
Наступило для отдыха время.
Он дома выбирал подороже.
Ни о чем никогда не жалея.
Навсегда остановленный смертью,
Он в ничтожество мира поверил.
Забавляясь людской круговертью,
Не вошел он в раскрытые двери.
* * *
Ты не бойся Света,
То, что я – с приветом.
Будем знать об этом только мы с тобой.
Для чего ты Света,
На исходе лета,
Далеко-далеко встретилась со мной?
Нет, не жди ты, Света,
Моего ответа
На любовь да ласку летнею порой.
Потому что, Света,
Я всегда – с приветом!
Разные дороги у меня с тобой.
* * *
Иным больным не стоит пить лекарства…
Не видя жизни бренной красоту.
И без того взойдут они на царство.
(Не нужен свет подземному кроту).
Тернистый путь у всякого больного.
О том, пожалуй, книг – не перечесть.
Для них давно ничто уже не ново.
У них для всех свои таблетки есть.
Вершат больные судьбами планеты…
Лежат на койках, стонут по ночам.
Не веря в то, что есть на свете где-то
Одно для всех, начало всех начал.
Не стоит мучить бедного больного,
Отягощать напрасной жизни путь.
Поскольку нету выбора иного,
Беднягу надо…к смерти подтолкнуть.
ВОСЬМОЕ МАРТА
Выглядят женщины в марте иначе,
Нежели зимней, угрюмой порой!
Жизнь одинокая мало что значит.
Нет в ней детали одной.
Стоит ли жить, на работе сгорая,
В мелочных дрязгах теряя себя?
Некому даже сказать: Дорогая,
Как же люблю я тебя!
Пусть продолжается марта начало.
Праздник растает под занавес дня.
Главное, чтобы ты мне шептала:
Как же могла я…жить без тебя!
* * *
А вы вчера приснились мне –
Мое невиданное чудо.
Ваш профиль гордый на стене
Возник под утро ниоткуда.
Металась тень на потолке.
На кухне кто-то бил посуду.
В одной сорочке, налегке,
Казалось, были вы повсюду.
И вдруг, застыло все кругом,
Устав на миг от пляски дикой.
А после, утром, за углом,
Я встретил вас... и стал заикой!
ПОСВЯЩЕНИЕ НЕЗНАКОМКЕ
Ты помнишь, как я однажды
Наставил жене "рога"...
В тенетах любовной жажды,
Лазурные берега
Манили своей прохладой;
Сквозь летний, палящий зной
Шепнула ты мне: Не надо...
Не надо, хороший мой...
Метался безумный вечер,
Вдыхая житейский тлен.
И тихо стонала вечность
В объятиях серых стен.
РОДНИК
Там, где кусает собака,
Был я когда-то давно.
Многое вспомнил. Однако,
Это теперь – все равно.
Душу мою успокоил
Мартовский славный денек.
Вспомнил я даже про школу,
Вспомнил армейский паек.
Вспомнил недавнюю драку
Кадром немого кино...
Там, где кусает собака,
Был я когда-то давно.
* * *
Себя, спасая от жары,
На север катятся вагоны.
Застыла осень до поры
В горах, где птиц веселый гомон,
Ее волнует по утрам
Напевом новым, незнакомым.
Даруя силы всем ветрам,
Она диктует нам законы.
Приватных прелестей полна,
Богато действует природа.
Ужели в том ее вина,
Что лето ; жарче год от года?
Мелькают дальние дворы,
Маячат серые перроны...
Себя, спасая от жары,
На север катятся вагоны.
ЮБИЛЕЙ
Который год ненастные дожди
Венчают угасание природы.
Который век несметные вожди
Меняют облик собственной породы.
В них мало проку нынешнему дню.
Былых пожарищ тлеют пепелища,
Где смерть живых косила на корню,
Богам даруя жертвенную пищу.
Не стоит краски черные сгущать,
Венчая угасание природы...
Хранят на лицах святости печать
Вожди российской, собственной породы.
____________________________ 7.10.02
* * *
Мальчика жизни учила мама:
Грязные фрукты не ешь, родной!
Чтоб не имел ты по жизни срама,
Ноженьки резвые на ночь мой.
Ты не сиди на ветру холодном,
Может настигнуть тебя беда!
Чтоб не страдал ты мужским бесплодьем,
В брюках на вате ходи всегда!
Слушал мальчишка советы мамы:
Фрукты и ноги все время мыл.
Чтоб не случилось семейной драмы,
Страстно берег свой мясистый тыл.
Что там с ним стало? О том поведал
Дедушка старый, Иван Кузьмич:
Да! Избежали мальчонку беды.
Только однажды, шальной кирпич…
Бац! По макушке. Легонько, эдак,
(Все мы пред смертью, пардон, равны!)
Было у мальчика имя: Эдик.
Помнят об этом... его штаны.
ПОСВЯЩЕНИЕ СВИНАРЮ
Когда некормленый кабан
Ворвется в дом в тоске невольной,
В тот миг наденьте черный бант,
Себя всего посыпьте солью.
Пора настала помирать
На фоне серых зимних суток!
Права была старушка-мать,
Предпочитая свиньям уток.
Ужель неграмотный кабан
Припомнит вам законы быта...
И только старый таракан
Заплачет, всеми позабытый.
* * *
Не жду тебя... И даже не мечтаю
Тебя увидеть в суетной толпе.
Люблю теперь я водку вместо чая.
Хотя, года совсем уже не те.
В них места нет обыденности серой.
Минуты слабости прессуются в века.
Я спать ложусь и просыпаюсь с верой,
Что без тебя судьба моя легка.
Пускай года бегут свободной рысью.
Неважно, что грядущий день дает.
Меня чарует мир бездонной высью,
И рвется сердце жаркое в полет.
* * *
Зимняя дорога –
Снега серебро.
С неба понемногу
Сыплется добро.
Свет из ниоткуда.
Льется благодать.
Что там дальше будет?
Нечего гадать!
ОСТРОВ
Прости, мой милый остров,
Замучили дела.
Доплыть к тебе не просто –
Дистанция не та.
Ты снишься мне ночами.
Тобою грежу днем.
Обласканный лучами,
Прибрежный окаем.
К тебе мои стремленья
Летят само собой.
Борясь с природной ленью
И всякой ерундой,
Хочу в тебя поверить
На краешке Земли,
Чтоб твой потрогать берег
В неведомой дали.
* * *
Там, за окном вагона,
Сплошная кутерьма.
Суровые законы
Диктует нам зима.
Мы встретимся нескоро.
Возможно, никогда.
Утихнут наши споры,
Возникшие едва.
Пускай метет поземка,
Зима уйдет совсем.
Под Новогодней елкой
Привольно будет всем.
Веселые игрушки
Откроют нам секрет,
Что дедушки Мороза
На свете – просто нет.
СЛАБОЕ ЗВЕНО
Кому из нас дано вернуть былое,
Хотя бы так – мгновение одно?
Вчера судьба сулила мне иное.
А нынче слышу: Слабое звено...
Душа горит, лишенная покоя:
Уйти ни с чем отсюда суждено.
Да разве можно вынести такое?
(Везенье в том не каждому дано).
Вдыхая горечь сущего провала,
Скорбеть о нем, поверьте, толку – мало.
Успеха буйного победные шаги
Опять закружат голову дурманом.
Где, на поверку, будет все обманом....
Дай Бог теперь... назад вернуть долги.
ВЕСЕЛЫЙ ПАРОВОЗ
Бежит веселый паровоз
В далекие края.
Ты насквозь мокрая от слез,
Красавица моя!
Тебя чарует образ мой.
Наивное дитя!
Уж лучше б ты пошла домой,
Язвительно шутя.
Бежит веселый паровоз,
Покой даруя нам...
И только кучами навоз
Летит по сторонам...
КОЕ-ЧТО О ТЕХНИКЕ БЕЗОПАСНОСТИ
В тиши рыдал страховочный твой пояс.
Дрожал в ознобе вбитый в стенку гвоздь.
Когда с моста ты рухнул в чисто поле,
В тот миг надеясь только на "авось".
Застыла в скорби пьяная бригада,
Пустил слезу стареющий прораб.
Потом тебя назвал начальник "гадом"...
А старый мост? Он был, конечно, рад
Узнать о том, что кончилась работа...
Прихлопнув жизнь доскою гробовой,
Подумал ты: ужасно жить охота...
Когда летел с моста вниз головой.
* * *
Вечер сегодня – хорош на диво!
Даль голубая, простор небес.
Тополь тоскливо глядит на иву...
Поскольку на иву пацан залез.
* * *
Ветра стон и рокот бури
Убивают все живое…
Для того оно и море,
Чтоб резвиться и купаться!
* * *
Так быстро канули в былое
Мечты о счастье неземном…
Где над разбитым аналоем
Рыдает смерть на свете том.
* * *
Задумалась муха о горькой судьбе
В объятьях угрюмого рока.
Ох, старость – не радость. Года уж не те.
От жизни такой – мало прока.
Читала плакаты она иногда
В подвале, холодном и сером.
Была в тех плакатах одна ерунда.
И не было там чувства меры.
Кричали плакаты: От мухи – беда!!!
Людей призывали к оружью.
Плакаты утратили чувство стыда
В порыве, не очень-то нужном.
А люди старались… Под занавес дней
Погибла последняя муха.
Заплакал тихонько в ночи соловей.
Издох, говорят, с голодухи.
* * *
Тишина уступила давно
Свой черед очень шумной забаве:
Мне, наверно, теперь все равно,
От веселья себя не избавить.
Веселится душа без труда,
Издеваясь над собственным телом.
Не грустя ни о чем, иногда
Манит вдаль одеянием белым.
Пусть резвится она в суете,
Истребляя себя поневоле.
Нет ей нынче покоя нигде.
Я жалею об этом. Не боле...
Мне по жизни понять не дано
Что душе захотелось порока.
Если так, то теперь все равно
От веселья – ни толка, ни прока.
* * *
Когда уйдет последний ветеран
В другие дали, согбенной походкой…
Наступит утро. Траурный дурман
Зальет глаза отравленною водкой.
Взорвется небо, кликая грозу!
Пройдут века, вперед, неторопливо.
Уронит дождик добрую слезу
Над воинскою доблестной могилой.
Бросая вызов сумрачным мирам,
Стареешь ты, накапливая годы…
Не уходи, последний ветеран!
Во имя жизни, счастья и свободы!
* * *
Пусть подвиг ваш пронзит собой века!
Ценой огромной мир спасти смогли вы!
Хранит былое памяти река…
Спасибо вам, что вы доселе живы!
* * *
Праздник Победы – светлая дата!
Время ужели в том виновато:
Время уходит поступью тихой,
Время уносит давнее лихо.
Капля за каплей – движется вечность…
Нового века злая беспечность
Давит громадой слез покаянных
Души людские. Серые камни
Сыплются градом из недр небесных,
Людям грозят невозвратною бездной.
Время не помнит прошлые беды…
Тихо уходят…Солдаты Победы.
ВЕСНА СОРОК ПЯТОГО ГОДА
Былые кровавые дали
Тоской безысходной полны.
Да разве об этом мечтали
Солдаты победной весны?
Вы только вокруг поглядите.
Ужели так думали Вы,
Что станет никем Победитель
На фоне голодной страны?
Изведав ужасные муки,
За что же Вы гибли в огне?
Неужто, за то, чтобы внуки
Забыли о Вашей войне?
Триумфом былого исхода
В последний, решительный бой,
Весна сорок пятого года
Уводит солдат за собой…
МАЙСКИЙ ДЕНЬ
Все меньше вас, бойцы далеких лет,
Чей век, увы, закончился досрочно...
Иное время нравственных калек
Плодит в угоду практике порочной.
Тот майский день ужель дано забыть?
Пожалуй, нет светлее этой даты...
Кровавый счет – несметные гробы.
Ценою тех, что в бой ушли когда-то.
Пускай года проходят чередой,
Щадя бойцов победы над фашизмом.
Навеки в памяти страны моей родной
Тот майский день, во имя светлой жизни!
* * *
Армейские славные будни
Закончатся точно и – в срок.
Солдаты вовек не забудут
Всю тяжесть учебных тревог.
На фоне огромных свершений,
Военной присяге верны,
Имеют немало лишений
Защитники нашей страны.
Они избежали позора
В горячей от века Чечне…
Тяжелое бремя раздора –
Кровавым пятном на броне.
Вести бесполезно дебаты,
Поскольку они не нужны.
Желаю вам счастья, солдаты,
Защитники нашей страны!
* * *
В тот день, печальный, на Земле
Весна отчаянно грустила…
В звенящей жуткой тишине
Тебя ждала твоя могила.
Чья в том вина? Чья в том беда?
Расставит время все на место.
Но в бренном теле иногда
Душе становится так тесно…
Ей с высоты на все плевать.
Душе неведом срок пробега.
Должно об этом тело знать…
Прощай навеки, мой коллега!
* * *
Я долго путь к тебе искал.
Казалось мне: иные люди
Способны взглядом жечь металл.
Но только…если надо будет.
Пускай о том гремит молва,
Что ты – непонятое чудо.
Поверю в это я едва.
Таких как ты – полно повсюду.
Пора вопросы все закрыть.
Без пользы нам – вести дебаты…
Рассудит время, может быть,
Кто прав из нас, кто – виноватый.
* * *
Звучат в твой адрес поздравленья!
Мой шеф, сказать хочу тебе:
Пускай "по щучьему веленью"
Вершится все в твоей судьбе!
И, может быть, все станет ясно,
Когда в звенящей тишине,
В тот день, по-своему прекрасный,
Повысишь ты зарплату мне!
* * *
Сегодня день, он только твой!
И все вокруг подобно чуду.
Немало мы живем с тобой,
Но я жалеть о том не буду!
Люблю тебя! Навек – одну!
Во мне любовь живет повсюду!
Я подарю тебе звезду…
Но лучше – вымою посуду!!!
МАСЛЕНИЦА
Встречая проводы зимы,
Друзья, наполним кружки чаем!
А после – скушаем блины,
Тайком о водке помечтаем…
А за окном – опять весна!
Пора надежд волнует сердце.
И день, и ночь, не зная сна,
В душе звучит призывно скерцо.
И мы опять готовы в путь,
Когда, наполнив кружки чаем,
Познав зимы иную суть,
Тайком о водке помечтаем!
* * *
Писать о том, что наболело,
Себя заставить не могу.
Да и кому какое дело...
Мир уподобился врагу.
Он для меня, лишенный смысла,
Летит стремительно вперед.
Один теперь я. Так уж вышло.
В душе, накапливая лед,
Пустых, унылых обещаний
Бушуют прежние ветра.
Огромный чан с пустыми щами
Вскипел давно. Уже пора.
Но может быть, снимая пробу,
Отведав сваренной воды,
Не стану я зубрить до гроба
Мирские бренные труды.
МАМА МЫЛА РАМУ
(венок сонетов)
Давно когда-то мама мыла раму.
При том лежал в подпитии отец.
Зачем она сегодня встала рано?
К чему, о боги, ей такой венец?
Прельщают нас неведомые страны,
Мы лезем в глубь сатурновых колец.
А дома ждут поломанные краны.
Не жизнь, а так, говенный холодец.
Горой стоит немытая посуда.
Тяжелый дух стремится отовсюду.
Когда придут иные времена?
Потомки скажут: Мама мыла раму.
Затянет время ноющую рану.
А ныне. Раме этой грош – цена!
А ныне раме этой грош – цена.
Об этом знают даже тараканы.
Даст Бог, она останется цела,
Забыв на миг досадные обманы.
Грядут вокруг великие дела.
Ужель пророки будут вечно правы?
Пускай орут в степи перепела,
Где старый дед пасет овец отару.
Все просто в мире. Дедушка хромой,
Который год идет к себе домой.
(Струится свет на дальний купол храма).
Судьба по жизни старца разбросала,
Он съел давно последний ломоть сала.
У каждого своя на свете драма.
У каждого своя на свете драма.
Забыть не в силах горя своего,
Напрасно слезы льет на кухне мама.
Рассудит Бог. Он знает: кто - кого.
Рыдает кот над чашкой каши манной.
Он вспоминает только одного,
Того мышонка, съеденного в спальне.
Минула жизнь. И больше – ничего.
Былой любви забытые напевы –
Гниют в полях пшеничные посевы.
Встает незримых сумерек стена.
Храпит отец. Знакомый всем веками
Ночной пейзаж с немытыми ногами.
Смердит от пота липкая спина.
Смердит от пота липкая спина.
Когда оно придет, надежды утро?
Чья в том одна, но – главная вина?
Отец молчит. Совсем не знает будто.
Его рубаха грязная видна
На сотни верст. В собачьей старой будке,
Где вместо крыши видимость одна,
Ночами Бобик воет очень жутко.
Растет в хлеву некормленый телок.
(Его вчера чуть волк не уволок).
Не все идут по жизни этой прямо.
Мычала долго бедная скотина,
Преодолев нашествия картину,
Не видя в том позора или срама…
Не видя в том позора или срама,
Не потакая суетной молве,
Отец тогда не пил еще ни грамма,
Когда мочил пеленки на стерне.
Витала перспективная программа
Над малышом. Довольная вполне,
Резвилась жизнь в преддверье урагана,
Ребенку рожи корчила во сне.
Минуло все. Иного – не воротишь.
Скрипят в ночи тесовые ворота.
Былых стремлений – нету ни хрена!
В кармане вошь гуляет на аркане,
Семья родная стала полем брани.
Здесь главный враг – любимая жена!
Здесь главный враг – любимая жена,
Которая недавно стала мамой;
Она была всегда отцу верна.
Он заменил ее другою дамой.
Задули в доме пришлые ветра.
Обилье слез текло водою талой.
Пришла тогда отчаянья пора,
Когда измена овладела мамой!
Судить о том напрасно не берись.
Не всем, порой, понятна чья-то жизнь,
Поклонница Венеры и Урана.
В ней видит всяк условия причины,
Кто смотрит вдаль неспешно, молчаливо,
Пронзая толщи древнего Урала.
Пронзая толщи древнего Урала,
Ликует солнце, празднуя весну!
Оно сегодня даже больше стало,
Расстроив птичьим криком тишину.
Бурлит вода. Не много и не мало,
Она вчера стремилась в вышину.
Окрасив лес багрянцем ярко алым,
Садится солнце, кликая луну.
Покрыв поля незримым покрывалом,
Молчит луна в экстазе небывалом,
Былых надежд и прелестей полна.
Свои законы в мире под луною.
Вечернею, ночною ли порою,
Вершит свой суд коварная луна!
Вершит свой суд коварная луна!
Трясется мама бедная в ознобе.
Вчера отец пропил рулон сукна,
Избил жену при всем честном народе.
Несчастная, забитая жена!
Зачем носила сына ты в утробе?
Мальчонка твой ходить начал едва…
Зачем глядишь на сына ты во злобе?
Он хочет есть, твой мальчик дорогой,
Твоя опора, твой земной покой.
Ты материнства радость в нем познала.
Тяжелый нож. Ударом от плеча,
Ты заменила сыну палача,
Найдя в себе разящие анналы!
Найдя в себе разящие анналы,
Ты долго так лежала в забытьи.
Глотая слезы, больше не кричала.
В тот жуткий миг решила ты уйти!
В реальный мир последнего причала,
Пройдя по жизни ровно треть пути…
Зачем живым отца ты оставляла?
Помилуй, Боже! Господи, прости!
Не мог понять отец зарею ранней
(Он был напичкан всякой винной дрянью):
Зачем с ментами в дом пришла кума?
Он стал похож с годами на барана,
В себе таская множество изъянов,
Не подавая признаков ума!
Не подавая признаков ума,
Считался он хорошим агрономом,
Носил значок ударника труда
И вечерами шлялся по притонам.
Зачем давно приехал он сюда,
Где без него зерна сдавали – тонны?
Не получить ответа никогда.
Свои у здешней памяти законы.
К тому сказать, ходил в округе слух:
Давно отец попал в порочный круг.
(Виной тому – различные скандалы).
Проказы резвой юности далекой
Порою ждут подолгу и жестоко
Даруют месть потоком небывалым!
Даруют месть потоком небывалым.
Разит она несчастных наповал,
Ниспосланная грозным водопадом,
Лавина. Вряд ли кто ее видал.
Тому примеров слышали немало
Людские уши. Всякая медаль
Груди достойна. Нынче так навалом
Доступных средств для личного вреда!
Достанут вам, сменяют иль подарят,
Снабдив при этом подходящей тарой.
Что ждет потом: тюрьма или сума,
Неважно алчному торговцу иль меняле…
Пред ними с юных лет хвостом виляют
Науки прежней древние тома.
Науки прежней древние тома.
Когда б отец, докладов не читая,
Пугая ночью спящие дома,
Давно, тайком, не влился в сучью стаю,
Творя вокруг кровавые дела.
Он стал грозой родного с детства края.
Он всех "сдавал". На то нужда была.
Свою свободу тем не покупая,
Ловил удачу "доблестный " отец.
Ведь брали всех… И всем – один конец!
Кому они обязаны провалом?
Об этом знал майор НКВД,
Который нос любил совать везде;
О том наслышаны бетонные подвалы.
О том наслышаны бетонные подвалы.
Резвился долго пьяница-отец.
Случайно он тогда увидел Валю,
Когда, сбывая опиум-сырец,
В глухом селе, мечтая о привале,
Решил пожить спокойно наш боец.
О том года ему напоминали,
Что он один. Давно один, как перст.
Такая ситуация знакома
Не только нарушителям закона.
Мы все – рабы домашнего стола.
Мужской удел – набить себе желудок!
Но, все равно. В конце концов, мы – люди.
Тому порукой – женщина сама!
Тому порукой – женщина сама.
Когда отца с позором расстреляли,
Не стала легче жить моя страна,
Лишь крест качнулся на могиле Вали…
Ужели, Валя, ты была права?
О чуде том селяне вмиг узнали:
Не льнет к холму могильная трава,
Цветок растет прекрасно- небывалый!
Уснув навек, обнял тебя сынок,
Твоя кровинка, твой посмертный рок.
Венчает мрак печальной жизни драму.
Но есть ли в том какой-нибудь урок?
Не знаю, право. Подведу итог:
Давно когда-то мама мыла раму…
Давно когда-то мама мыла раму.
А ныне раме этой грош – цена!
У каждого своя на свете драма:
Смердит от пота липкая спина.
Не видя в том позора или срама,
Здесь главный враг – любимая жена.
Пронзая толщи древнего Урала,
Вершит свой суд коварная луна!
Найдя в себе разящие анналы,
Не подавая признаков ума,
Даруют месть потоком небывалым,
Науки прежней древние тома.
О том наслышаны бетонные подвалы…
Тому порукой – женщина сама!