Подожди, Магдалина,
пока эта дымка растает.
Ты заплачешь потом.
Ты устанешь ещё голосить.
А теперь помолчим.
Тишины на двоих –
эта малая толика, знаешь,
только-только достаточно сил,
что молчать. На востоке,
видишь, тонкой стрелой
промелькнула тревожная птица,
призывая рассвет,
не решась беспокоить его.
Мне не снится. Мне вправду не снится –
крест в огне,
разведённом травой.
Подожди, Магдалина,
пока отцветёт мимолетьем граната
роковая заря
на твоей покорённой щеке.
Пожелай мне терпенья,
как вновь обретённому брату.
Не касайся стопы,
пока тирский не принят шеке`ль.
Знаешь, страх –
это только падение в старый колодец.
Долетаешь до дна,
понимая, что дна-то и нет.
Не спеши, Магдалина,
ты видишь, как робко восходит
этот день?
Как о нём воспоют на койне?
Подожди, Магдалина,
ты после о многом расскажешь, –
у тебя будет миг
бесконечностью в жизнь на кресте.
Мне всё кажется,
верится, даже
уверен, –
минует ломанье костей.
Мне достанет и веры, и боли.
А тебе –
разрешиться слезами взахлёб.
Подожди, Магдалина,
вот развеется дымка над полем
и пометит печать
мой тобой нецелованный лоб.
Подожди, Магдалина.
Проходят за тенью столетья –
как прощанья шаги,
как горячие строки молитв.
Подожди, Магдалина,
пока растревоженный ветер
над весенней землёй
за последние дни отболит.