***
Как только не называли человека – и человек разумный, и человек умелый, и самое опасное животное, и раковая опухоль на теле земли…
Но я почему-то знаю, что всё это не обо мне. Может быть, именно поэтому я и сижу, склонившись над клавиатурой компьютера, снова и снова отделяя себя от окружающего мира, точно так же, как мой далёкий пещерный предок, рисовал на стене то себя, то что-то не имеющее к нему уже никакого отношения, а за его спиной стоял улыбающийся Прометей.
***
Молитва ли поэзия? И если да, то кому она адресована?
Чеслав Милош, в своей «Придорожной собачонке», приводит мнение Симоны Вейль считающей молитвой любую концентрацию. Но кто может похвастать большей концентрацией, чем два шахматных профессионала пытающихся передвигая фигуры, сокрушить эго друг друга?
Другой довод – если поэзия не молитва, то почему она сбывается? (Вспомним совет, данный Вознесенскому осмотрительным Пастернаком «Никогда не пишите о себе»)
А если всё же молитва, то почему так мало великих поэтов дотягивали не то, что до святого, а просто, до порядочного человека?
Скорей всего суррогат молитвы, как любая речь, адресованная больше к слушателям, чем к адресату.
Почему же тогда сбывается? Что бы заставить поэтов серьёзней относится к словам.
***
Как и многие, я бы хотел быть, современником Спасителя. Кем бы я был тогда? Скорей всего римским интеллектуалом, с усмешкой и удивлением, слушавшим шёпот рабов о каком-то Боге, ставшем человеком и умершем на кресте («Рабский Бог!?») что бы двинуть по новому пути эту всем приевшуюся драму.
Называл бы «забавой ля черни», но всё равно орал бы вместе с другими в Колизее, издевался бы над патриотическими фанфарами и демагогией Цезаря и сенаторов. Ложась спать, читал бы при свете лампы, под гудение комаров, "Диалоги" Платона, Гомера и Еврипида...
На эту тему написаны уже несколько замечательных стихотворений и если я повторяюсь, то только затем, что бы осознать, что моя жизнь "тогда" практически ничем не отличалась бы от моей жизни "сейчас". После двух тысяч лет христианства мы стоим там же, где были до него – и так не хочется произносить «у разбитого корыта».
***
Спициной Т.Н.
Когда ей было одиннадцать лет, её семью сослали в северный Казахстан, но не потому, что они были «кулаками» или не захотели «записываться» в колхоз. Они были в «чёрном списке» НКВД – бывшие аристократы, ведущие свой род, как пишет «Энциклопедия Брокгауза и Эфрона» с новгородской ветви Рюриковичей.
Её отец в первую же неделю надорвался на шахте, мать сошла с ума, а младшие сёстры, решив, что всё происходящее ошибка – отправились ночью на кладбище, надеясь, что когда они выкопают из могилы живого отца, всё опять будет как прежде…
Она всё это узнала только после войны, когда приехала к ним «фельдшером из города», А тогда, в 1932, она лежала в тифозной горячке, а старшая сестра ухаживала за ней. В 1933, они ночью обошли кордоны, выставленные вокруг умирающего села и добежали до города (сколько раз после этого она пробегали этот путь во снах, никому не известно), где заняли первую попавшуюся каморку - комнатку два на три, с единственным окном (скорее форточкой), упирающимся в стену, отгораживающую этот двор от соседнего.
В городе она закончила школу и поступила в медицинское училище, где её обязали сдавать триста грамм крови ежемесячно, как «лицо классово враждебного происхождения». От неминуемой смерти её спасли только подруги, по очереди, сдававшие кровь за неё. Когда началась война её эвакуировали в Казахстан, где в 1943–м и родилась моя мать.
Я помню её всегда величественной, стройной, спокойной и немногословной (королева - мать). Раньше мне казалось, что это кровь. Сейчас бы я сказал, что это кровь, помноженная на дорогу полную страданий. Моему брату, который стал иеромонахом, больше всего запомнилось, как он однажды у неё спросил – «Бабушка, а Бог есть?», на что она, подумав, ответила: «Скорей всего нет».
Кому должен быть предъявлен этот счёт вместе с миллионами других? Всемогуществу Бога? Злобе Дьявола? Возвышенным целям тиранов или безвыходной покорности их приспешников?
Все наши встречи с миром, убеждают нас, что мир жесток и несправедлив (достаточно прикинуть количество бегущих от него в психические болезни, в наркотики, алкоголь и тд. – население целого континента) а наш мистический опыт, поддержанный свидетельствами мистиков всех религий, кричит, боясь, что ему не поверят, что Бог есть Любовь. Что Он разделил вместе с нами страдания созданного Им же мира…
Во всяком случае, во время наиболее напряженных размышлений о смысле её судьбы, она однажды ночью приснилась мне, и я во сне понял, что у неё всё хорошо.
***
Любая Империя – самообман. Человек строит в центре каждого города Колизей, церковь, мечеть, обком партии или Мак Дональд и считает, что если так ВЕЗДЕ, то, следовательно, так будет ВСЕГДА.
***
Главный вред порнографии не в дразнении сексуального аппетита. Если бы это было так, то к порнографии, можно было отнести и «Виагру». Порнограф, имеет больше точек соприкосновения с палачом, раскладывающим перед жертвой свои инструменты.
Цель палача – внушить жертве, что она - только орущее мясо, готовое на всё, что бы боль прекратилась.
Цель порнографа – внушить потребителю, что он только тело, готовое сношаться с кем угодно, что бы утолить сексуальный голод.