Ворвусь в твою зиму апрельской такой капелью,
Налью тебе бренди или еще какого-нибудь зелья,
Уж я-то знаю, что бывают дни, когда не до веселья,
Я побуду с тобой, пока не кончится черная полоса.
От молний от твоих аж в комнате на потолке – зарево,
Я просто посижу рядом, боль от ран позаговариваю,
Как маленького, побаюкаю, поуговариваю,
Твой сон храня, буду вернее любого пса.
Воюешь с кем? С тоской-гиеной, с хандрой-захватчицей?
За что и с кем тебе приходиться расплачиваться?
Я знаю, как это – когда жизнь по тебе прошлась шпалоукладчицей –
Рельсы через всю душу и поезда один за другим – под откос.
Я знаю, что тебе кажется, все разрушено,
Упущено, сломано, ветром, как в пустыне, иссушено,
И столько всего недоговорено и недослушано,
Что кажется, будто на триста лет ты сам себя перерос.
Лежи, лежи, измученный своими битвами,
Исполосован весь ножами да бритвами,
Ты будешь жив, обещаю, моими стихами и молитвами,
Ведь я барометр, я чую тебя за версту.
Я знаю, как это – терять то, что было так значимо,
Но это все ничего, мой мальчик, дорога открыта зрячему.
А пока что приложу лед ко лбу твоему горячему,
И будем вместе молчать и пялиться в темноту.