... И ждать весну, как прежде, - вопреки:
уйдут под землю травяные рыбки,
сирень сожмёт покрепче кулачки,
вернётся грач, грассируя негибко,
ударно-струнный коллектив цикад
уснёт вповалку в заячьей капусте,
войдёт под утро первый снегопад
и рукава по улицам распустит.
В скупой чересполосице зимы,
на межсезонья выселках протяжных
не подают и не дают взаймы
ни золотых, ни медных, ни бумажных.
Минуешь в полусне солнцеворот –
и выйдешь наконец на луг неросный:
там колокольчик луковки живёт,
спелёнутый бумагой папиросной.
И вспомнишь город – он не стоил месс,
поскольку был кромешное беспутье,
где всех, кто дышит, вёл кругами бес,
не разбирая, птицы или люди,
где дым сочился из прорех и пор
и – сам не веря, что пора такая –
раскачивался красный семафор,
на небо никого не пропуская.