Старый город на новом топчется,
Окаймляя фасады рамами,
Где ломает язык переводчица,
Задвигая про Мандельштама им.
Студентам без лиц и личностей,
Как он рос и как сгинул в лагере.
Под аккорды жары и наличности
Лица хмурили, но не плакали.
Будь и эта работа проклята,
Да и лишних деньжат не вгонят же,
И ещё объяснить попробуй-то,
Где тут жил Мандельштам в Воронеже.
И цепляя за слово, слово,
Хоть из них и реплик не вытянуть,
Она им всё про Кольцова
И про памятники Никитину.
Про Петра и про флот рисует,
И руками машет: пойдёмте!
Вот бы просто зайти в пивную,
Ни к чему им тех душ потёмки.
Им бы выучится просто в меде,
И на родину бы по карте,
Но экскурсия дальше едет
Про дома, самогон и лапти.
Новый город на старом, в ругани,
А закат, часа два и свалится.
Они будут блатными хирургами,
И Кольцов им, поверь, до задницы.
И афиши в едино свалены,
И проспект сквозняковый муторный,
Из карманов выдувает Франклины,
И портреты Ярослава Мудрого.