Я говорила с тобой так долго –
горло не выдержало.
Господи, если ты еще помнишь,
кто Ты – всё – выслушай…
И не души – ты ведь знаешь, без голоса
даже продолжу
свой монолог, до тебя сквозь погосты
выкричу, Боже,
эту молитву – не сможешь закрыться
всеми церквами.
С курса сбиваются черные птицы –
это рыдаю
я – чтобы слышал и чтобы заметил
там, на постели
стылой, стерильной становится белым
теплое тело.
Белым становится – слишком до срока,
надо вернуть бы…
Я говорю с тобой долго и много –
с этой минуты
стану еще голосистей, как скальпель –
небо разрежу,
чтобы увидел: в убогой палате –
звонок и грешен –
воска податливей – ну же – потрогай! –
спит человечек.
Если ты мнишь себя знающим Богом –
глянь-ка – отмечен
вечностью. Только споткнулся нелепо,
лег и забылся.
Надо бы память вернуть, чтобы в небе
черные птицы
не затмевали твоих откровений,
ласковый Боже.
Надо бы, чтобы пустилась по венам
жизнь и подкожно
время текло, и ходил по планете
твердо – до срока.
Я докричалась. Плевать, что ответом
выжжено горло…