Да, хороша была Лариса,
сама избранница Париса
ей позавидовала бы.
Не зря же все ее Актрисой,
и баловницею судьбы
между собою называли,
высокомерие прощали,
кому ж быть гордой, как не ей?
Уж не девчонке ли фабричной?
И муж при должности приличной,
берег, души не чаял в ней.
Детей вот только не хотела,
зачем такое портить тело?
Жила без горя и забот,
но вот пришел тот черный год,
и с ним июнь, и с ним война,
«Вставай, огромная страна…»
Так жизнь ее и покосилась,
она ли мужа не просила,
тебе же бронь дает завод,
он все равно ушел на фронт.
Краса и молодость Актрисы
сгорали без ее вины,
а эта фронтовая крыса
в окопах протирал штаны.
Война длинна, судьба злодейка,
она ему не канарейка,
что б терпеливо в клетке ждать,
в подушку по ночам рыдать.
Трагедия, достойна Данте,
но бог послал ей интенданта.
Он называл ее – зазноба,
в любви он клялся ей до гроба,
она подумала дней пять -
пустила в сердце и в кровать.
Теперь она его любила,
бойца невидимого тыла,
любовь поила и кормила,
в шелка рядила и меха,
и стали звать ее Шиншилла,
она-то думала – ха-ха,
за муфты звали и за шубы,
какой пассаж, как люди грубы!
Увы, закончилась Актриса,
шиншилла – это та же крыса…
Ну и плевать! Текли деньки,
еще и год не завершился,
как муж из фронта возвратился,
живой, но, правда, без руки.
Соседки сразу доложили,
да он все понял и без них,
без шума, ругани и пыли,
не тронув пальцем, вот ведь псих!
не матерился, не орал,
сказал лишь слово – до свиданья,
и, хлопнув дверью на прощанье,
к родне уехал, на Урал.
Ну и плевать, переболит,
зачем ей, правда, инвалид?
Не ей, Актрисе, жить как все
при ее писаной красе.
Не зря ж бог дал ей красоту…
Да только вот – не все коту…
Ее любовь, солдата тыла,
как видно, жадность погубила.
Однажды, в тихий вечерок,
подъехал черный воронок,
и двое в синем, двое в штатском,
не церемонясь, по-солдатски,
позволив взять лишь узелок
(бельишко там, и папиросы),
сказали, есть, мол, к вам вопросы,
и увезли. И дали срок.
Куда отправили? Куда-то…
Был человек, и нет, пропал…
Теперь с киркою и лопатой
он роет где-нибудь канал.
Тут мой рассказ стремится к точке,
уже закончились цветочки,
пора и ягодок вкусить.
Ну как такое пережить?
Судьба не любит трали-вали,
а лупит так, что ого-го,
вниз покатилась по спирали,
пропила все, что не изъяли,
и не духи, а самогон
ее отныне атмосфера…
Ага, допрыгалась, холера!
звучало вслед. Другим наука!..
Но тут вернулся тот, безрукий.
Кто подсказал, да как узнал -
не важно, главное другое:
своей единственной рукою
ее он вынул из запоя
как вынимают из петли.
Встряхнул, и на ноги поставил,
и все забыл, и все простил…
Все против логики и правил,
дурак…
А может он любил?