Когда для Него взошло Солнце, Луна еще не исчезла с небосвода. Но именно Солнце согрело Его своими лучами, осветило мир разноцветьем красок, а Луна… она осталась лишь печальным символом Прошлого… почему печальным? Потому что все прошлое немножко печально, только потому уже, что оно – Прошлое. Луна была красива, но она не грела, а Он хотел тепла.
Как робки были первые лучи Солнца в утренней прохладе, как будто оно стеснялось их теплого прикосновения к Нему, но, может быть, именно поэтому они были так нежны и прекрасны. А Он не мог поверить, что Ему – земному – может предназначаться это чудо: этот небесный свет и жар светила. Слишком многое их разделяло: миллиарды километров космического пространства. Но что значат расстояния, если мысль преодолевает их мгновенно. Он не мог больше думать ни о чем, кроме Солнца; ночи стали для Него адом – Он ждал следующего дня с нетерпением влюбленного накануне свидания. Он забыл, что Он – лишь Путник на Земле. Он потерял свой путь, потому что, когда ярко светит солнце, звезд не видно. Но зачем Ему были те звезды, когда Он жаждал лишь той единственной звезды, имя которой Солнце. Он ориентировался на нее, шел к ней, ею восхищался, ее любил, ей посвящал свои стихи и всего себя.
И было Лето, и были Зимы: то дни были длиннее ночей, то – наоборот. Были и ненастья. И не вдруг заметило Солнце, что оно желаннее после долгой холодной зимней ночи или после дождя, который нудно идет неделю. И тогда погода на Земле начала портиться все чаще и чаще. А Он так ждал свою Звезду, и первый выходил встречать ее, забывая о холоде и сырости прожитых дней: Он радовался Солнцу и жизни, и представлялось Ему все как тогда – утром Мира, - когда Солнце взошло впервые. Но холод и сырость не прошли для Него бесследно: они проникли внутрь и превратились в болезнь. Он не хотел ее замечать и не замечал. Друзья советовали ехать на юг: там, дескать, и погода лучше, и солнце другое – целебное. Но зачем Ему другое?... А болезнь, как раковая опухоль, расползалась по всему телу, проникая в Душу. Все тяжелее и тяжелее переносил Он непогоду. Он стал раздражительным. А однажды даже обиделся на Солнце, когда оно скрылось за тучу (правда, именно тогда Ему нужно было согреться). Глупец! Ведь Он уже понимал тогда, чем всего лишь Он является для Солнца. Обида – плохое чувство. Он закрылся в доме, наглухо зашторил окна и стал вспоминать, перебирая в уме, искать пятна на Солнце, которые, как Ему говорили, есть. Пятен Он так и не нашел. Но понял одно: глупо с его здоровьем прятаться от Солнца, которое только одно и может его излечить, в котором - смысл Его жизни. А сюда к Нему оно никак и никогда не попадет. И Он вышел встречать свою Звезду… может быть, в последний раз. Почему «может быть»? Потому, что Он об этом мог только догадываться.
Когда однажды Солнце показалось над горизонтом, оно ощутило, что на Земле что-то не так, но вскоре отвлеклось и забыло о своем чувстве. Оно взошло выше, искрясь в каплях еще не высохшей росы, разрумянилось. Поправило сноп своих лучей, придирчиво глядя в зеркала озер. Беззаботно оно катилось по небосводу до полудня. И, вдруг, снова заметило, что-то необычное: что-то определенно изменилось в мире под ним. Лишь к вечеру оно поняло причину своего странного ощущения. Не было внизу той пары влюбленных, широко открытых в восхищении глаз, что оно привыкло видеть. Были тысячи других, но смотрели они куда-то мимо. Солнце огляделось: в вечернем небе сияло множество звезд, а для каждого из тех, внизу, одна из них была Солнцем.