небо снова избитое,в синяках на бледневшей коже,
крошится голубями на макушки домов прокуренных.
детские,чистые выдохи на выходе из прихожей -
навсегда сквозняки под утро в углах зашкуренных.
снова ночь,по сердечным стенкам прошлись наждачкой,
и заныло чужой ангиной опять под рёбрами.
чай скитался по чашкам и заболел горячкой.
нам губами снимать с его лба на ознобы пробы
и вцеловывать в трубки молчание мёртвых лифтов,
смятых мартов в шершавости кашля тамбуров.
вся душа останется ровным шрифтом
по линейке вен,
сгоревшим мотыльком в лампе.