Обнимаю тебя, как любовника, август,
и целую в едва ль охладевшие губы.
Завтра вихрем ворвутся в мой дом три инкуба
(не грусти обо мне – Ave, август мой, Ave!).
И, один холоднее другого, завоют,
развевая тепло неостывших объятий,
заменяя отсутствие платьев на платья,
убивая во мне – и вокруг – все живое,
заставляя глотать глицерин, горячиться,
горячительных снадобий пить ядовитость.
Под нажимом прорвется инакая vita –
в витаминном коктейле с оттенком горчицы.
Будут пальчики греться о слабые свечи,
будут плечи желать чьих-то праздных касаний.
Но анисовый запах в сухих круассанах
неизбежно напомнит, как мягко доверчив
был мой царственный некто…
Ах, август, как страшно
хладнокровье терять в эру злых запустений!
Пляшут в окнах замерзших бесовские тени.
Тень моя ждет твою неподвижно, как стража.