Небо в линейку – распахнуты жалюзи.
Пишет ворона крылом по заре,
голубь – строчит… Раз тебе позарез
нужен простор, то пиши – и не жалуйся,
что не хватает ни воздуха, ни
шири земной и небесной: вдохни
утренней свежести – да и за дело!..
Всё, что тебя за живое задело
некогда (может быть, очень давно);
Всё, что волнует сейчас, – на бумагу
брось… Но сначала ты встань и окно
настежь открой; по заре, как по маков
алому полю, глазами пройдись,
всё осмотри, но как только насытишь
жадный свой взгляд, разом всё, что ни видишь,
брось на «чердак» и забудь. Не трудись
и вспоминать: отзовётся отрыжкой
тухлой – пусть бродит лениво под крышкой.
«От впечатлений осталась лишь гниль!» –
скажешь себе, не заметив, что мысль
образом стала…
Вон лёгкие перья
на небосводе!.. Ты скажешь: «Теперь я
сяду за стол и стихами в тиши
кельи займусь!»?..
Облака не спеши
тоже описывать: бездна нюансов!..
Богу, – который недавно гонялся
за облаками с пучками лучей,
то обводя кромку облака охрой,
то проводя по поверхности мокрой
пальцем (для мастера нет мелочей!),
смоченным розовой и изумрудной
(сам говорил, глядя в небо: «Замру – дно,
кажется, вот-вот увижу, а дна
нет; быстро голову вскину – одна
синь!»), то кармин и индиго бросая
на облака, то лучом их пронзая, –
Ветер пытался все краски смешать!
Но Гелиосу никто помешать
просто не в силах! Он сразу повсюду
быть успевает (давно ль, как посуду
медную, драил церквей купола!).
Словом, по небу живая текла
краска…
Кустарник ты сравнивал с ворсом,
что и свалялся уже и облез;
с кожаной шапкою деда (залез
ты на скалу, чтоб с неё Гельсингфорсом
полюбоваться) – скалу. А скала
очень похожа на шапку: кругла
и рыжевата (гранитные зёрна:
пальцем потри – запоют про озёрный
край!). Правда, чтобы ту шапку надеть,
голову дед был бы должен иметь
с купол Исаакия…
Вот он – Исаакий!
(хоть и не видишь его, а представь).
Вот и Казанский! (На нём и креста
не было, помнишь?.. А вас во Христа
мать не учила ли верить – на всякий
случай?)
Вот – Спас на Крови!.. Питербурх
сам на костях человеческих вырос!..
(В детстве ты был – в шароварах на вырост –
как казачок.)
А Исаакий распух,
лоснится: не от излишней ли влаги
в воздухе?.. Впрочем, ни гноя, ни саги
выжать нельзя из него…
Ты бы взор
бросил сквозь жалюзи на журавлиный
клин! Хоть Петрополь и вылез из тины,
у водяного в гостях до сих пор.
Встань и умойся! Пора возвращаться
к скалам, где ждут тебя повесть и воз
образов (скверных довольно). Авось,
спустишь его со скалы!.. Но… вращаться
нужно заставить колёса…
Нет! ось
лопнула – с места не сдвинешь, как возчик
Рубенса сдвинул телегу, камней
полную…*
Вот и попал ты – как во щи
кур!.. Может быть, о крылатом коне
стоит подумать?.. Когда-то герою**
сын Посейдона*** достался. Один
малый, хотя и дожил до седин,
песню поёт по ночам: «Флюгер, рою
воздух винтом, но ни с места изба!
А у коня ржёт и ветер в зубах!»
Ты не герой, да к тому же Пегасом
тут и не пахнет. Понятно, что тут –
это в столице, где нищим дают
пищу, пособие, чтоб не погасла
жизнь; где – ни кошек бездомных, ни псов,
ибо подвал и чердак на засов
заперты, а до помойного бака
не доберётся не только собака
(нету ни щелочки), но воробей;
где «усыпляют» зверей-проходимцев
(прочие – сыты и ходят в любимцах);
где алкоголику с норовом: «Пей
воду, – твердят в социалке, – пей! – газом
не отрыгнётся!.. А денег дадим,
чтобы не пропил ты все, на один
день!..»
Начинаю сначала. Пегасом
тут и не пахнет! Что делать ему
в этом озёрном краю?! . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
2006
*... как возчик // Рубенса сдвинул телегу, камней // полную... -
См. полотно Питера Рубенса (1577 - 1640 гг.) "Возчики камней".
Эрмитаж. Санкт-Петербург.
** Герой - Персей.
*** Сын Посейдона - крылатый конь Пегас.