– Ливнем смыло лепестки с черёмух.
Лужи и ручьи
в белых крапинках; слышны раскаты грома;
хоть кричи:
«Солнце, жги! и то, что дождь и ветер
не успели взять,
забирай!.. Но если Ты в ответе
за детей, лисят,
за черёмуху, за эту вот лягушку
и за тех стрекоз,
скройся с глаз!.. И хватит греть макушку!
Там же нет волос!»
Но не крикну, промолчу, не стоит
понапрасну драть
горло. Человек не только доит
сам
Природу-Мать,
как корову, а и палкой лупит,
потчует гнильём.
Впрочем, говорит, что очень любит.
(Я и сам миллион
раз бросал окурки и бумажки
под кусты, в траву;
наклонялся, будто бы ромашки
собирая. Ф-фу!
гадость!) А иные машут саблей
с криком: «Блиц-
криг!»… А призраки под музыку ансамбля
Битлз
бродят всё по джунглям азиатским,
хоть давно войны
нет; хоть проржавели ружья, каски…
У живых – вины
чувство: слушают начальников (и в клубах,
и с трибун они с
речью выступают). Нет, до глупых
(пьяный Дионис
постарался) речи не доходят,
но они бредут,
ибо патриот или в походе,
иль в бреду. –
Так с самим собою говоря, я
подхожу к ручью,
где мальчишка, камешки швыряя,
говорит: – Учу
камешки летать!.. – Нарвав купальниц,
в поле выхожу.
Кровь на пальце (я поранил палец
об осоку). Жук
каплей синей на плечо садится (с детства
я боюсь жуков).
– Ни к чему такое мне соседство! –
говорю, цветов
ярко-жёлтым – солнечным! – букетом
на траву жука
смахивая… Нежным алым светом
тлеют облака.
– Там, – смеюсь, – иглою будто кто-то
острою скрипит
по пластине медной. Жду офорта!
Пусть в глазах рябит;
пусть не Рембрандт там стальной иглою
водит; пусть гроза
продолжается, зато над головою –
птичьи голоса,
синева… А это что за точка
(удивляюсь) на
лёгких перьях, где перистых строчка
тает?!.. До пятна
доросла!.. Я человека вижу,
чёрт возьми! и он
гибнет на глазах… Но что я слышу?
– Смейся, Аполлон!
Падаю!.. Моим упругим лёгким
крыльям, как души
свет – глазам пустым, как одиноким
странникам – во ржи
василёк, был нужен воздух, а не
жаркие лучи!.. –
Я смотрю и слушаю, дыханье
затаив; стучит
сердце; наблюдая за паденьем,
я за грудь держусь;
свет в глазах дрожит и пляшут тени.
Взгляд боюсь
отвести (сам – ни живой, ни мёртвый).
Наконец – удар!
Подбегаю: жив ещё!.. – Да кто ты?!
– Я – Икар!
Апрель 1999