В тяжёлой плотной темноте он сел на сбитую постель,
На лоб ей руку положил устало.
Она в горячечном бреду искала дальнюю звезду
И что-то неразборчиво шептала.
И в той бескрайности нагой она была совсем другой –
Счастливой, лёгкой и неуловимой.
Летели звёзды сквозь неё, и не пугало забытьё,
И выжидали молча херувимы.
Она ещё могла – назад, пыталась что-то рассказать
Тому, кто был так бесконечно рядом.
Она ещё могла, но там не отпускала темнота
И обещала вечную награду.
Тепло его руки у лба, его безумная мольба
Её держали тонкой, прочной нитью.
Она рвалась из этих пут, она была почти не тут,
Почти открылась вечная обитель.
Она почти ушла. Почти! А он её не отпустил.
Он никогда ни в чём её не слушал.
Был несговорчив и упрям, он всё решал по жизни сам.
«Ну, что, родная, кажется, получше?»