...Ночь с третьего на четвёртое октября провели в горсовете у Алексея Гончаренко. Я хотел всю ночь героически сидеть на стуле, но Мария устроила мне спальное место. Уж сейчас не помню… стулья сдвинула? Сама ушла в другую комнату вместе с Раисой. Там на диванчике прикорнула. Да ведь, наверное, и не спала… Там же, у Гончаренко, были наши друзья: Юра Цыбуля, Юра Савельев (первый мне потом денег на дорогие лечебные капсулы достал, а второй – дал автомобиль свозить Марию на последнее соборование; по сю пору им благодарен).
В воздухе пахло грозой, сновали туда-сюда омоновцы… Мария вечером вручила мне магнитофон, и мы с ней отправились интервьюировать председателя городского совета. Но уговорам он не поддавался, как и милицейский полковник, мчавшийся в сопровождении свиты по коридору. Ах, не хотели они переходить на сторону законного парламента…
А мы-то, наверное, очень хотели, чтобы к власти пришли Руцкой с Хасбулатовым… Хорошо, что Руцкой потом всё-таки прикоснулся к власти, и все увидели, что это за фрукт. Такие мы были русские национальные политики... Впрочем, мы защищали парламент и Конституцию, а не Руцкого с Хасбулатовым… Да? Но к власти в любом случае пришёл бы… нужный человек?
В ноябре 93-го Маша ещё успела написать: "Итак, последняя сессия горсовета. Стою в дверях, гляжу, как рассаживаются депутаты. Внешне всё – как обычно. Рукопожатия, какие-то негромкие друг другу слова. Кто-то вроде бы и весел. Это натянутое "вроде бы" сильно бросается в глаза, потому что над Россией тучи, и нормального человека это обстоятельство развеселить не может. Даже если он "перспективный" депутат, и его после разгона Советов возьмёт к себе глава администрации. Тучи над Россией пролились кровавым дождём. Пока в Москве. Это грозно притаившееся "пока" где-то и здесь, в этом зале с мягкими креслами цвета бордо…
Вечер этого дня завершился вполне в русле логики предшествовавшего действа: в комиссию по самоуправлению ворвались караульные из милицейского отряда быстрого реагирования и надели наручники на депутата А. Гончаренко. Подробности – ниже, в интервью "Ледяной ветер".
Мария передала эстафету мне, а бесстрашный Юра Нисковских всё это напечатал в своей "Уральской газете":
"И вот теперь, наконец, можно бить депутатов. Раньше была какая-то неразвитая, даже недоразвитая демократия: если он народный избранник – так его и пальцем не тронь. Сидишь за столом в пятнистой форме, берет, пистолет в кобуре – сидишь, чтобы депутата не обидели. И вдруг теперь всё наоборот, теперь эти депутатишки оказались как бы в концлагере… Сторожа теперь снова начальство – как в 1927-м или 37-м…
Может быть, преувеличиваю? Что ж, послушаем депутата, председателя комиссии по управлению и самоуправлению.
– 29 октября, после сессии, где нам объявили об упразднении екатеринбургского Совета, я пошёл на своё рабочее место. Пятница, надо было завершить все дела в комитете защиты конституционного строя. Впрочем, я и до этого раньше десяти не уходил. В 21.50 появилась охрана – двое из отряда быстрого реагирования горУВД: "Вы всё ещё тут? Быстро выметайтесь!" Я попытался объяснить: необходимо минут пять, чтобы закончить работу на ЭВМ, ровно в десять уйдём (здесь же была журналистка из нашего пресс-центра). "Нет, убирайтесь мгновенно!" По-видимому, ощущение силы и власти пьянит… Милиционер подошёл, вытащил из розетки тройник, бросил за шкаф. Мне показалось, что он и в самом деле навеселе. Кто-то из депутатов праздновал похороны Совета – может быть, поднесли? Так или иначе, насмарку час работы на компьютере. Что делать? Попытался позвонить в милицию. Но: "Никаких звонков, выметайтесь!" Набросились, заломили руки, потащили из комнаты. В коридоре стали бить по ногам, кричат: "Лежать!" Как собаке… Повалили на пол, пошли выгонять Раису Николаевну. Та в это время успела набрать телефон дежурного горУВД: "Приезжайте, в горсовете избивают депутата Гончаренко!"
Схватили её за руки: "Уматывайте!" Еле-еле успела собрать вещи, куртку выбросили в коридор – на стол. Газовый баллончик из кармана покатился на пол. Я уже был на ногах. Швырнули в лицо куртку, опять вывернули руку, толкнули вниз по лестнице: "А сейчас ты побежишь с такой скоростью, как мы захотим!"
Внизу, в вестибюле, стали надевать наручники, снова крик: "Лежать!". Опять пытаются повалить на пол, бьют по рукам. На левой замкнули наручники, выкручивают – до сих пор красный след. Один схватил за голову, давит вниз, а другой бьёт ногой в грудь – раз, второй, третий…
Раиса Николаевна кричит: "Что вы делаете!" – "Ладно, – рычат, – пусть стоит… Так наденем…" Замкнули наручники на втором запястье. А из Ленинского райотдела уже приехали старшина и сержант с автоматом. Стоят, смотрят.
Мне команда: "Вперед по коридору!" Затолкали в дежурку: "Лицом к стене!" Стали писать рапорт дежурному по Ленинскому райотделу. Советуются: "Может, напишем, что пытался применить баллончик?" Изъяли депутатское удостоверение, сняли наручники и передали меня с рук на руки приехавшим милиционерам, которые повезли меня на машине.
В райотделе сочинили протокол: статья 165 – неповиновение работнику милиции. Я стал писать объяснение. Долго писал. Стали торопить: что, мол, писать – пора уходить. Чувствуется, что не рады, хоть не они это гадкое дело затеяли. Попросил провести медицинскую экспертизу – на предмет отсутствия у меня в крови алкоголя. Отказались… Ровно в 12 ночи отпустили, вернув удостоверение и баллончик, на который особого разрешения не требуется.
Вот так закончился последний рабочий день в горсовете. Из Москвы дует холодный ветер… Ледяной циклон дошёл и до нас".
Много лет спустя я изладил беседу с Алексеем Гончаренко: "Родился в Нижнем Тагиле, на Гальянке – рабочей окраине города. Мать была рабочей в цехе ремонта металлургических печей, а отец – железнодорожным диспетчером. Сначала и своей квартиры не имели, снимали угол у друзей. Хозяйка наша – баба Лиза – отправила своего сына в храм крестить меня – месячного младенца. Уже впоследствии поселились там же в одноэтажном казённом домике с печкой. А там, знаете, какие ближайшие проблемы: уголь, дрова, вода из колонки, огород… Конечно, рабочая окраина – район суровый, но отношения между людьми были чистые и справедливые. Даже дети подчинялись неписаным законам чести: скопом одного не били, лежачего не трогали. Если идёшь с девчонкой даже по чужому району – никто не тронет… Так что жизнь людей с рабочих окраин мне понятна, тут мне объяснять ничего не надо – я сам оттуда".
Хотел бы я найти слова, чтобы успеть рассказать обо всех, кто был рядом или уж совсем недалеко от Марии. Вот Анатолий Михайлович Верховский, умный и мужественный человек… Он мне однажды объяснил и рассказал: откуда есть пошли останки в Поросёнковом логу и кое-что другое. (А отец Димитрий Байбаков опубликовал мои "комплексные исследования" в "Православной газете".) Анатолий в своё время изладил гроб для Марии в мастерской Юры Савельева. Он и первый настоящий крест воздвиг на Ганиной яме, а потом – деревянную церковь без стен на Вознесенской горке. Во имя Царственных мучеников. Своими руками...
(Окончание следует ).
+