Если спросят однажды тебя: не, пора ль уходить?
Темы в песнях твоих не новы, всё не раз уже спето.
Уже больше полжизни твоей позади.
Впереди лишь зима, а не жаркое лето.
И всё тише гитара твоя, и рука не тверда.
Всё, что раньше цвело, то закрытою стало страницей.
Ты ответь им тогда, разве в этом беда,
Что белеют виски и морщины ложатся на лица?
Если спросят тебя: ты ль писать не устал?
Твоё лучшее ныне в столе и немногое в свете.
Что за слёзы души, ты великим не стал
И в известность купить не сумел ты билетик.
Что другие, идущие, вроде бы той же тропой,
Почему то успели вступить на свои пьедесталы.
Ты ответь им тогда: да, в поэзии я рядовой.
Но, не будь рядовых, так откуда б взялись генералы?
Если спросят тебя: в чём тогда твой удел?
Нет ни славы, ни денег и, что ты без них в этом мире?
Получается, здесь ты совсем не у дел,
Как разбитый кувшин в придорожном трактире.
И для песен твоих уготован известный финал,
Они тихо растают в земной круговерти.
Ты ответь им тогда: я ведь людям сердца согревал,
Пусть немногим, немногим... Но это не мало. Поверьте.
А коль так, значит всё таки есть в том резон,
Что так много ночей протекло над пером и бумагой,
Что энергию сердца свою, в струн серебрянный звон
Превращал ты, вселяя в других доброту и отвагу,
Что с друзьями не раз у костра, ты, встречая зарю,
Ощущал благодать всей душою певца и поэта.
Понимая свой дар, говорил: я живу и творю!
И удела прекраснее больше не знаю на свете!
Принимая свой дар, говорил; я живу и творю!
И удела прекраснее больше не знаю на свете!