*
Солнце садится. К ребёнку приходит ночь.
Утро и море, и воздух – остались там,
где всем не страшно. Ахматова, Мандельштам…
Мама прочтёт ей стихи, чтоб уснула дочь.
Астма ль у дочки срывает с молочных уст
взрослые рифмы? В них боль… в них страстей накал.
Пусть их запишут скорее, поймают пусть,
словно семейство горошинок … из стручка…
Выпали – будут подобраны, прорастут,
станут восторгом – на час, похвалой – на миг.
Мир для птенца – в скорлупе – остаётся тускл.
Почерком твёрдым не пишется чистовик.
*
Если поэт, – то ищи на стене крючок
или нажми на курок, – умирай легко,
выбей стекло, но не вздумать притом тайком
на подоконник присесть, помня тот стручок
и ту горошину, что не смогла нигде
жить и расти… ни в Швейцарии, ни в Москве.
Не было слов, не хватало страстей, идей…
Даже ножей не хватило для тонких вен.
И не хватило толпы, чтоб кричать: „Ура!“
И не пришли доктора к тем, кто глух и нем.
Так из окна выпадая в последний раз,
точку ты ставила в теме, которой нет.