этой осени странная тишина будто спидом, смертельно тобой больна,
но в глазах её луж не видна вина,
хоть и плачет.
то, что мы не вдвоём не твоя беда, не моя досада, пусть лебеда
прорастает непрошено иногда –
как иначе?
по канве монитора иглою строк мы с тобой вышивали к стежку стежок,
и рождался к рассвету смешной стишок –
наш ребёнок.
мы купали его в похвалах чужих, привыкая к завистливой липкой лжи.
а чужие точили в ночи ножи –
вне закона,
то, что мы полюбили не брали в счёт – злым не может быть добрый за то прощён.
мы смеялись, шутили… совсем ещё
сами дети.
мы врастали корнями друг в друга, но, были слепы, не видя, что за спиной –
там скопцы исходили уже слюной,
нас заметив.
обнажение наше с тобой для них было смертным грехам всех времён сродни.
и кнутами стегали нас злые дни,
жаля плечи,
окружая флажками табу мечту, и кричали загонщики зло: «ату!»,
и собаки рвались пересечь черту,
и калечить.
непрощаемы наши с тобой грехи, если встретились в мире слепых, глухих,
для которых твои и мои стихи –
нездоровье.
не стежками нам, видимо, вышивать нужно было живые свои слова,
а набухшие вены пером вскрывать,
чтобы кровью,
словно алыми маками жизнь пятнать!..
сколько нужно прожить, чтобы вдруг узнать,
нам, упавшим на камни сухого дна,
в неживое,
как безлично безжалостен интернет, где давно ни надежды, ни боли нет,
что на весь этот жадный и глупый свет
нас лишь двое?..