Я буду убит. Пулей навылет, сквозь легкое. Я сброшу свои черные крылья, обтрепанные и смешные, прощаясь с Землею, захлебываясь и медленно умирая, сожалея о несовершенном и покоя желая.
Надеюсь на синюю птицу удачи. Которая, стерва, летает не там, где я прячусь и в тщетной попытке обнять искривленное небо хлипкими веками, ловлю твои белые перья. Светло улыбаясь, касаюсь губами лебяжьего пуха, нет страха, нет веры нелепой.
А мне бы... Сковать цепями свинцовыми твои руки-крылья, запрещая летать. Обнять, сжать в объятиях, не отпускать. Кольцами звеньев спаять тонкие кости с металлом, отнять в обессиленной злости способность быть белым и алым, кинжалом срезать по полперышка. Укрыть, заслоняя как снегом, иссохший порог, человека из ангела создавая, почерневшим, спешащим подальше от смога дорог... Тоже падший. Оттиснуть на кожистых тряпках спины, чернилами сутры и струны луны, отмечая старание поцелуем-укусом.. Недоуменно встречаю рыдания. Не плачь, ну зачем же ты плачешь? Ты больше не упадешь - просто не сможешь взлетать птицею ввысь длиннокрылой в потемках и снах... А мне не придется стоять на вершине на цыпочках, моля "Вернись, ангел самый мой светлый.."
Закрываю глаза, в них темнеет. И тлеет близость заката - просто сон, просто желание взаимного ада. Близости мало, так мало.. И больше не обнимают руки твои мои плечи усталые. Саркофаг, мои мумии все разбежались, высветляя безумие набело. И спустившись с небес к моему распростертому телу, склонись надо мной. Чтобы мог провести восхищенно, рукой по твоей белизне, обжигающей очи. На пелене матово бледной вставая пределом возможностей, принятия света в зрачки, несусветной и трепетной. Не крича, а просто кривя губы в усмешке. Я твоя пешка в сей битве, и все мои карты твоими козырными биты.
Я буду убит. Папиросной белёной бумагой больной беленой, на вылет пулей-касанием ласковых губ, ядовито-кровавой слюной.