В кофейне с затенёнными столами,
С дубовыми истёртыми полами,
На скрипке старенькой, как мир, своей,
За рюмку коньяка играл еврей.
Здесь мир менял течение и время,
Входящий оставлял за дверью бремя -
Забот, хлопот и тщетность суеты,
Развешивая мокрые зонты.
И веруя в счастливые приметы,
Разменивал купюры на монеты.
И растворялся: в бархате портьер,
и ароматах кофе «Поль Мольер»,
и говоре бродящем меж столами,
и музыки негромкой завитками.
Не нарушая тайну в тенях лиц,
не прикасаясь к стопочке страниц,
(газетной суеты не разделяя,
монетку киоскёру оставляя…)
…Китайских фонарей размытый свет,
порою освещал забавный след,
на чашечке китайского фарфора…
Движенье губ чужого разговора,
изгиб плеча… изысканный наряд,
иль потаённый на кого-то взгляд.
Или расплыв на краешке стола,
От пепла сигарет или бокала…
А за окном - гудение вокзала,
И листьев ржавых суета и жала.
И ветер грыз, как кости провода…
И разъярившись мутная вода
Срывала с тумб афишные страницы,
Домам въедалась в бельма и глазницы…
И различались грани и границы -
едва-едва, простуженной столицы.
Л.Жмурко.