До сих пор ты на том повороте стоишь в черной куртке,
Ты не ешь и не спишь четвертые сутки.
Щетина впаяна, меня державшая.
Лиловый репей.
А люди не знавшие,
Но всегда зачем-то желающие убедиться, чего мы стоим,
По чувству узнавания были готовы писать и сжигать иконы.
А я лишь могу проследить твой взгляд,
Туда, где солнца проблески складывались в мечети обряд.
Там, на берегу реки ты стал таким взрослым - с ярмом на шее.
Осенние листья разбивали голову. Но ты медлил.
Зачем врачей мне…
Заряженный не идентифицированными чувствами вечер спать не давал, опахалами крыл,
Зачем ты сеял без меры, что собрать не смогу. И ты не остыл.
И Времени память легла животом.
Её маленькие перебирающие пальчики ничего не отложили на потом.
Просто подписали, что это не отдающая себе и другим отчета плоть.
Упадет и засохнет отрезанный кем-то ломоть…
И будет огонь пьян от огня.
Детали спрячутся в тьме ушедшего дня,
Но ты будешь все так же стоять один в поле.
И кричать: что хочешь делай со мною…
Я смолчу всякий раз:
Не делай как мы.
Делай лучше нас.