У неё [из приданого] - мельница, нож, сова,
Окаянная радость ажуром вязать слова.
/Sterva/
А.К.
Вереницы похмелий сильнее его оков.
Заблудившийся Гуру [из опытных знатоков]
Выпивает последнюю каплю её стихов,
ощущая пронзительно-режущий острый голод.
Этот берег, покрытый осокой, - чужой, ничей.
Собирает монеты-признания казначей,
На которые купит бесценность её речей, -
Неприкрытую правду семантики вечно-голых.
У неё, что не слово – то пули горят свинцом.
Руки-саваны жизнь опоясывают кольцом.
Казначей, ну тебе ли прослыть для молвы отцом,
этих избранных тканей, лишённых иглы и кроя?
Изумруды, рождённые гневом её души,
Ты не купишь, хоть с миру по нитке воруй гроши.
Не дыши, когда эта душа начинает шить
Драгоценные строки, которыми в ночь укроет
чьё-то сильное сердце [птенцом попадет в силки]
Распадётся на рифмы – желанию вопреки.
Прорастёт лепестками. Завяжется в узелки,
обозначив широты для скорых её (c)течений.
Не торгуйся с судьбой - непомерны её шелка.
Не войти в её реку – отчаянно глубока.
Не меняя течений, свободой течёт река,
Неподкупная золоту всякого казначея.