Болтался в сочном небе огрызок луны,
Словно какие-то звёздные шалуны,
А может местные шкодные колдуны,
Затеяв пир в небе, пили, закусывали.
Всё им сойдёт с рук, луна отрастёт опять.
Чего не скажешь о жизни – ни шагу вспять.
Как будто бой идёт невесть за что, но глядь,
Ан всё уж кончено, нужно мундир менять.
А ты люби, люби печальный этот край
И тем, кто плачет, ходи, слёзы утирай,
А тем, кто слова жаждет, ты расскажи
О том, кто слово молвил, чем он дорожил.
Он так хотел, чтобы всюду был марафет.
Он мастерил эстраду – получил лафет.
Всё перестроил вновь и вот в своей графе
Инспектор стройки вынес резюме – кафе.
В кафе сидят, едят, пьют, заливая стон.
Сюда бы марш Шопена, но звучит чарльстон.
А в небе чайка, по имени Ливингстон
Кружит, стремясь напомнить, что всё не сон.
А этот страстный мир, где что ни шаг – секрет,
Когда-то купленный нами за тридцать монет,
Непостижимо стар и все ж, сомнений нет,
Как Дориан Грей красив, только где портрет?
А ты рисуй, рисуй, пока хватает сил!
Изобрази мир как солнечный апельсин!
Я промолчу, я смолчу, даже выйду вон:
Я знаю – мир, увы, не апельсин – лимон.
И ярок цвет его и аромат бодрит,
Но этот рай снаружи – сущий ад внутри.
Всю жизнь оскома пафоса на зубах
И от утех искомых на руках лишь прах.
Напрасно думать, что есть некий паритет.
Напрасно верить, что истина – раритет.
Я верю в то, что сказал мне один эстет:
«Истина одна – никаких истин нет!»
И все ученья, догмы - суть одно – утиль.
Поднимем тост, потом, в конце перипетий,
Ведь эту жизнь прожить и не сойти с пути -
Это что поле минное перейти!
Всех этих сцен либретто написал не я,
А те, кто жили в гетто угасания.
Там не входило лето в расписания
И никогда никто не ждал восстания.
А ты живи, живи, давай, живи не дрейфь!
А ты построй славный дом, или даже верфь,
Где будут строить ковчеги и корабли
И на одном из них я растворюсь вдали…
10.04.10