Мы в этом мире перекати-поле,
в какой момент лишились мы корней?
А время-ветер дует нам на горе,
и дует все сильнее и сильней.
Но прапрапамять из песков зыбучих,
когда луна в пол неба за окном,
порой всплывает, вижу я дремучих,
веселых предков за одним столом
сидящих, пьющих мед с Богами,
как равные, в пору осенних треб,
и Боги, с золочеными усами,
приемлют чашу и вкушают хлеб.
Их было много, мудрых и всесильных,
порой суровых, но своих, родных,
куда ушли они, когда насильно
заставили отречься нас от них?
Там где-то, посреди большой России,
пропахли камни плесенью веков,
клыки свои вершины погрузили
в сырое брюхо низких облаков.
Но только нет среди людей нашедших
те горы, и закрыт для нас проход,
там бродят только души сумасшедших,
непонятые, прячутся там от
нелепого, уродливого мира,
где аксиомой почитают бред,
и там, в огромном склепе из порфира,
где время не имеет вес и цвет,
где древний Ужас с белыми глазами
стоит на страже каменных ворот,
за длинными дубовыми столами,
глаза закрыты, скорбно сомкнут рот,
сидят, отягощенные бессмертьем,
забытые, ненужные, ничьи,
всесильные, но только не суметь им
без нашей веры выйти из ночи.
Лишь иногда на миг откроют веки,
слезою с неба скатится звезда,
земля споткнется в бесконечном беге,
и заворчит с угрозою, когда
один из нас, уставши от дороги,
подняв лицо, опухшее от слез,
с тоской воскликнет - где же вы, о Боги?
Но это риторический вопрос.