* * *
Предпочитаю подосиновик
и виноград прекрасноокий,
чем праздник доблести бензиновой,
наживы лживые эклоги.
Последний тополь стал Добрынею
на перекрёстке, где ни камня,
и власть высоковольтной линией
сошла на нет из вертикали;
коль на печи остался Муромец,
кому теперь рубить заразу? –
гламура королевы хмурые,
или принцессы по заказу,
или боярышни по вызову
вокруг? – Боярышника слёзы.
То близь топилась бедной Лизою,
то – даль попала в хвост обоза.
Фураж застрял в болоте, золото
по ходу повести облезло
с крестов. А совесть в пыль размолота,
ржавей, чем ржавое железо.
Квартет стихий – как врио вечности
фальшивит. Но орешник краше,
и акварельною беспечностью
пропахла млечная поклажа
земли. Так взмыть бы галкой-нищенкой,
сорокой над квадратом дачи;
стучаться ливнем-переписчиком
в калитку, за которой плачут
о прошлом-проруби, о пропасти
сиянья в суете костёла.
Выводит дождь в случайной прописи,
на верность проверяя стёкла…
Тепло в лесу, опята прячутся
за пнём, пылая свежей сдобой,
и лира, влюбчивая пайщица,
за конвоиром смотрит в оба.
2010