Старому лугу хотелось оглохнуть,
Чтобы пронзительный плач не слыхать.
В синей простыночке бросила кроху
Блудная пьяница мать.
Как ни кусала змея многоведка
Жалом святой материнской любви,
Верной осталась беспутная девка
Яду зеленой змеи.
Что теперь ждет малыша в его жизни,
Сырость скамеек, и ветер метро?
Кем расцветет он, полезным отчизне
Или опасным вором?
Только сейчас он лежит одинокий,
В синей простынке, под старой ольхой,
Плачет и тянет холодные руки,
Веткам как маме родной.