Ты видишь, экзарх, как величье мгновенно?
Меняется время, меняется карта.
Сжимаясь в комок, ощущает Равенна
Растущую тень и шаги лангобарда.
Меняются люди, меняются страны,
Незримо приходят, уходят незримо.
Сужденье не ново. Но, всё-таки, странно –
Бессмысленный варвар наследует Риму.
Равенна пирует на собственной тризне,
Сплетая тела в изнурительный танец.
Меняются судьбы, меняются жизни.
Об этом ли думает пришлый германец?
Он движется мощно, он шествует гордо.
Почувствуй, экзарх, как сместилось пространство.
Язычество снова направило орды
На шаткий покуда оплот христианства.
И тянет смертельно, во всем разуверясь,
Неистово, страстно, бездумно, влюбленно
Молиться, впадая заведомо в ересь,
Еще не забытым богам Пантеона.
Ты думаешь, мы выбираем дороги?
Нам выбрать позволено только привалы.
Меняется вера, меняются боги,
А мы остаемся ничтожны и малы.
Неважно, Юпитер, Христос или Один –
Нас движет вперед кто-то более зоркий
К смущенью народов, смешению родин,
Безумству агоний и бешенству оргий.
Довольно, экзарх. Приготовимся к бою.
Копая могилу своими руками,
Мы гибнем в мучительной схватке с собою,
Наивно считая, что бьемся с врагами.
Кончается пропастью путь пилигрима.
И в этом мгновении неповторимом
Пусть гибнет с Равенной величие Рима
От стали германца, откованной Римом.