Мне Белка явилась на стрелку,
Об этом я песню пою,
Сказала мне: "Помнишь ли Стрелку,
Собаку, подругу мою?
Мы в космосе вместе летали,
И вместе вернулись домой,
Про это враги клеветали,
Мол слышен предсмертный был вой,
И в плотных слоях стратосферы,
Сгорели мол славные псы,
Не верь им, не верь им, не верь им,
Ведь ты же - Отечества сын!
Мы мягко тогда приземлились,
А вскоре Гагарин, Титов,
В космических далях носились
И их обнимал сам Хрущев!
Мы тоже хотели бы орден,
Хотя бы собачью медаль,
Чтоб с гордой улыбкой на морде
Взирали с портретов мы вдаль.
Но орден нам, суки, не дали,
Хрущеву, видать недосуг,
И даже не дали медали,
Ответив: "Сейчас не до сук!"
Да, суки мы, сущая правда,
Но все же обидно до слез!
Тогда написали мы в "Правду" -
Поставили этот вопрос.
Нам "Правда" ответила быстро,
Что наш был услышан сигнал,
И снят уже тот замминистра,
Который за нас отвечал.
Мы очень, мы очень хотели
Хотя бы кусок колбасы
Но Фомкин на это ответил,
Что сам он, большой сукин сын,
О той же колбаске мечтает,
Поскольку и сам ельцигной
И тает, и тает, и тает
И хочет еще по одной.
Вот в этом своем баблокуйстве
Он гной ельцигнойный сосёт,
И хочет отдаться искусству
Любви через задний проход.
Гудят пароходы на рейде,
Сума доведёт до тюрьмы,
Не верьте, не верьте, не верьте,
Что в космосе сгинули мы.
Нас предал предательски Фомкин
Уже на желанной земле
Собаку он съел и в котомке
Объедки унёс в короле-
Вство той неземной королевы,
Которая нами царит
Той девы, той девы, той девы,
Чьё имя – энтерогастрит».
Вот так мне сказала собака,
О горькой собачьей судьбе.
Не выдержал тут я, заплакал,
О Белке, ну и о себе.