Да, мой отец был первосвященником,
но напрасно убеждают меня в том,
что я должен осудить моего отца.
Это был муж богобоязненный и справедливый,
заступник Господнего имени.
Его долгом было хранить имя Господа
от порочащих уст человека.
На беззаветные ожидания моего народа
откликались лжепророки и спасители.
Безвестный плотник из Назарета не был первым,
кто выдавал себя за Мессию.
Моего отца втянули в трагический спор,
из которого не было выхода.
В народном воображении явление Мессии
стало равнозначным концу римской оккупации.
Разве мог Синедрион позволить вспыхнуть восстанию,
которое завершилось бы разрушением Храма?
Даже если бы отец захотел спасти назарянина,
тот слишком глубоко его уязвил.
Уязвил его благочестие, сутью которого
было убеждение в непреодолимой дистанции между
нами, смертными, и Творцом.
Разве вы, ученики Иисуса, не понимаете,
чем для слуха набожных людей является ваше утверждение
о том, что тот человек был Богом?
апрель 2003
из сборника "Последние стихотворения" (2006)
(перевод с польского Шамова В.А.)