Ослепительно чисто небо,
приколоченное гвоздями.
Половину краюхи хлеба
кто-то вывесил над домами,
да разлил молоко дорожкой
из ведра, подоив корову.
Поднимается над сторожкой
в небо дым, идеально ровный.
Так светло, что ночник не нужен:
лунный свет заливает сенцы,
на полу собираясь лужей,
хоть метлой выгоняй под дверцу.
Шумно дышит в хлеву скотина,
задевая рогами стену.
Гулко ухает загрудинный
колоколец на нити венной.
На столе разлеглись баранки
между сдобой и калачами.
Хоть бы в гости кто (да с подарком)
заглянул и остался к чаю.
Вдруг ударил порывом ветер,
потемнело на миг в оконце,
послетал белый иней с ветел,
да луны обнажилось донце:
завязалась на крыше драка,
загудела труба печная.
- Бох? - спросила одна собака,
- Бох! - ответила ей другая...