Здесь, о выписке думать - нелепо и даже смешно.
И для тех, кто "одною ногою" – два места в палате.
Пациент седовласый смотрел бесконечно в окно…
Паренёк молодой – на пристеночной сбоку кровати
Всё лежал и ревел, напряжённо смотря в потолок…
Дед промолвил: «Не плачь. У судьбы – неудачные шутки…
Здесь – мороз переждём. Вон, над городом – сизый дымок,
Подмешался к нему вкусный запах рождественской утки…»
Отступала зима... Он с восторгом описывал то,
Как над лесом проснувшимся мчатся набрякшие тучи...
«Если жизнь подвела – не спеши подводить ей итог.
Мы – породы иной. Удивительной силой живучи…
И вернёмся домой, сделав близким приятный сюрприз.
Видишь – жаркое лето… Мы, точно, у Господа – в планах!
К нам тут гость – махаон, ярким фантиком сел на карниз,
Шлёт привет нам от радуги, с жиденьких струек фонтанных…
Мы – везунчики, верь! Поразим скоро весь персонал
Вот по этой осенней аллее – неспешной пробежкой…
Ведь орлом восхищённым лишь тот в поднебесье взмывал,
Кто хоть раз опускался на дно, безнадёжною решкой…»
Вдруг, в одну из предзимних ночей, дед взмолился: «Врача!
Слышу дробь барабана в своём лихорадочном пульсе…»
Но смотрел безучастно парнишка и хмуро молчал.
Друг его вырывался из хватки предсмертных конвульсий,
И затих.
Далеко
От болезни, печали и бед…
Охватил парня ужас - вмиг стал и убогим, и старым.
И, когда укатился навек замолчавший сосед,
Он, с глазами горящими, хрипло сказал санитарам:
«Отнесите меня на кровать, где скончался старик.
Знаю, утро придёт, в серость жизни внеся перемену!»
Содрогнул на рассвете, весь хоспис, отчаянья крик –
Выходило окно на глухую кирпичную стену.